Сергей Лукьяненко - Роман-трилогия «Остров Русь»

— Это как, — обалдело спросил Стас, — это что?

— Это магическая Дырка во Времени! — гордо сказал Манарбит.

Мы не сразу нашлись, что ответить. Потом я спросил:

— Так вы волшебник, как Кащей Бессмертный?

— Почему «как»? — давясь от смеха сказал Манарбит. — Я и есть Кащей!

Зал осветился бирюзовой вспышкой, завыл ветер, и симпатичный дядька, вытянувшись ростом чуть не до потолка, посерев и осунувшись, вскричал страшным низким голосом:

— Добро пожаловать в замок Кащея Бессмертного! Ха-ха-ха!

— Вы нас обманули! — завопил Стас.

— Нет, — крикнул в ответ Кащей, ухахатываясь. — Я же ни разу вам не соврал! Вот смеху-то! Меня и вправду Манарбит зовут! И с Кубатаем я знаком! Я не врал! И еще варенья на халяву нажрался! А вы попались! Попались!

«Вот влипли!» — подумал я. Кащей Бессмертный — это, конечно, персонаж сказочный и бояться его вроде бы незачем. Иван-дурак Кащея всегда побеждает.

Но мы-то не Иваны. И не дураки, кажется.

А Кащей тем временем вновь принял свой прежний, не такой грозный вид, и сказал:

— Короче, мальчики, допрыгались. Теперь — делать нечего, придется вам выполнять все, что прикажу.

— Типа? — спросил Стас.

— Типа... идти за мной, — ответил Кащей и пошел к двери.

Но мы не сдвинулись с места. Остановился и Кащей.

— Ну?

— А если не пойдем? — спросил я.

— Тогда превращу в кого-нибудь. В черепах, например.

Стас толкнул меня в бок:

— Костя, хочешь быть черепахой?

— Конечно! — вскрикнул я, как мог обрадованно, — они, во-первых, живут сто лет, а во-вторых, под водой, там интересно.

Кащей оторопело нас разглядывал, пытаясь понять, шутим мы или нет.

— А в тараканов можете? — продолжал блефовать Стас. — Хочется тараканом побыть или еще каким-нибудь насекомым. В любую щелку пролезешь, столько нового увидишь...

«Только не бросай меня в терновый куст», — подумал я. Неужели Кащей такой тупой?

— Хе-хе, — засмеялся, словно закашлялся, Кащей. — «Побыть», говоришь. Да не побыть, а насовсем.

— Насовсем не выйдет, — уверенно заявил Стас. — Придет Иван-дурак, найдет яйцо, в нем иглу, иглу сломает — тут тебе и смерть. А с ней и чары спадут.

— Не придет! Не найдет! — заорал Кащей в ярости, но тут же остыл и сказал заискивающе: — Ну ладно, ребятки, пойдем, а?

— Ты нас сначала напои, накорми, да спать уложи, как положено, — потребовал Стас, — а завтра уже поговорим.

— Времени нету, — ответил Кащей, почти оправдываясь. Потом нахмурился, что-то в уме прикинул, и сообщил: — Накормить-напоить — это пожалуйста. Но до завтра ждать не будем.

— Ладно, корми, — согласился Стас, — там посмотрим.

Кащей злобно зыркнул на него глазами, но спорить не стал, а взмахнул руками, что-то прошептал, и стол посреди библиотеки заискрился от множества появившихся из ниоткуда блюд.

Мы уселись. Признаться, самостоятельная жизнь заставила меня проголодаться, но абсурдность происходящего несколько сбила аппетит. Стас же с ходу принялся уплетать куски печеного поросенка, запивая их квасом. Потом нагло заявил:

— А медовухи нет?

— Молод еще, медовухой-то баловаться, — обрезал Кащей и мечтательно сказал: — Вот они сидят, двое вредных пацанов. Вот они сидят в моем грозном замке! Как же мне расправиться с ними, чтобы погубить весь мир? Как расправиться с мальчишками, которых я так ловко заманил к себе? Об этом стоит подумать.

Стас хихикнул, чуть не подавившись свининой, мне тоже стало веселее. Кащей выглядел таким идиотом, что угрозы его только забавляли.

— Я мог бы превратить их в поросят, зажарить и съесть. О, я мог бы это сделать! Или не превращать, и не жарить, а съесть сырыми...

Он говорил, посверкивая на нас подслеповатыми глазками, у меня внезапно появился аппетит. Я взял себе полную тарелку салата, опрокинул его в блюдо с жареной щукой, подвинул к себе и принялся обедать.

— Да, я мог бы их съесть, — бредил Кащей, — или вырвать сердца у них из груди и вложить туда сердца из камня. Я мог бы сделать их своими маленькими слугами, если бы вложил им сердца из камня.

— О, преврати меня, — давясь, сказал Стас, — в поросенка! Мне кажется, что ничего на свете не может быть хуже каменого сердца!

— Угу, — согласился я. Рыба была замечательная. Я раньше никогда щуку не ел, да и видел ее только на картинках. Оказывается — вкусно.

Кащей Бессмертный достал из кармана маленькие круглые очки (как у Джона Леннона, я у папы портрет видел) и надел.

— А может, посадить их в башню, чтоб они умерли с голоду? — спросил он себя. — Не нужны мне свиньи, не нужны мне слуги! Да, посажу-ка я наглых пацанов в Голодную Башню, пусть подохнут с голоду.

Он начал прохаживаться взад и вперед, погруженный в свои думы. Новая идея нравилась ему все больше и больше.

— Да, я заточу их в Голодную Башню! — бормотал он. — Потом приду — а они уже померли! Кости попинаю... плюну на них... Люблю я это дело — на тех отвязываться, кто постоять за себя уже не может.

Стас принялся украдкой запихивать в карманы пирожки, за пазуху — фрукты, а в рот — все новые и новые порции поросенка.

— Ешьте, ешьте, перед голодной смертью, — милостиво позволил Кащей. Я по примеру Стаса тоже принялся наедаться впрок.

— А чем нам заниматься-то в башне? — Стас наглел все основательнее. — Дай хоть книжку почитать!

Кащею слова Стаса явно чем-то понравились. Он кивнул и сказал:

— Дам... Ох, нравитесь вы мне, ребята! Даже жаль убивать...

— Так не убивай, — решил я подстраховаться.

— Да нет, надо...

— А чем это, интересно, нравимся? — недоверчиво спросил Стас, переставая жевать и уставившись на Кащея.

Тот под его взглядом поежился и сказал:

— А тем, что вредные. Почти как я.

— Ты нас еще плохо знаешь, — пригрозил Стас и продолжил трапезу. Кащея его слова задели за живое:

— То есть как, вреднее меня? Вот наглец! Я же злодей, похититель невинных девушек, людоед, садист, истерик и даже занимаюсь литературной критикой!

— Ну, до девушек мы еще не доросли, — признал Стас, — а в остальном... Ха, критик. Ты бы мое последнее сочинение почитал... Я там пишу, что Лев Толстой был французским шпионом, и в тексте «Анны Карениной» зашифровал секретные донесения для начальства.

Кащей тихонько икнул. Неуверенно предположил:

— Но ведь нельзя же так... голословно... основания надобны...

— Французский больно хорошо знал, — объяснил Стас.

Подумав минуту, Кащей радостно заявил:

— Толстой еще и полинезийским шпионом был!

— Почему? — настала очередь Стаса удивляться.

— Босиком ходил!

— Способный ученик! — Стас привстал и похлопал Кащея по плечу. Тот понял, что подставился и скрипнул зубами.

— Все равно я хуже!

— Да, да, — снисходительно подтвердил Стас.

— Побывал бы в моей шкуре, поносил бы на совести тяжесть злодеяний неслыханных, плач жертв замученных — разревелся бы! — грозно прошептал Кащей. Мне вдруг стало не по себе.