Трудно жить в России без нагана (СИ 7.01.2012)

Отпуск у меня, понятно? Круиз по Южному Байкалу. Офонареть! Все при деле, а я — как "не пришей, ну, сами знаете к чему". Сижу на корме, свесив ножки, созерцаю. Слева — вода и горы до горизонта, справа скалы под самое небо. За скалами тайга и горы с редколесьем, тоже до горизонта. Пробовал рыбачить — не моё… Оно клюет… Но! Каждую выловленную на блесну рыбку провожает взглядом огромных и печальных глаз привязавшаяся нерпа. Терпеть немой укор невозможно. Кидаю рыбок обратно. Схарчить голомянку без доброй заедки, типа каши или жареной картошки — верный путь на горшок. Сразу! Жирная ж она до поноса. Половина веса рыбий жир. Реальный кулек с салом, до 45 % живой массы. А каши и нет. Вывод? На фиг! Не жалко. Добыча холодная, как сосулька, держать в руке противно. Надо понимать — зажрался. Брюзжу! Ищем позитив… Э-э-э! Живые голомянки, в естественной среде, исключительно красивые рыбы. Гм… Как елочные игрушки. Э-э… из фильма ужасов. Представьте себе тушку бледно-розового цвета, со шкуркой отливающей всеми цветами радуги и перламутровыми бликами. Днем эффект усиливается лучами солнца, проходящего сквозь неравномерную прозрачность. Ага! Тело у животинки полупрозрачное, глаза имеют ярко-оранжевый ободок, как у альбиносов… Сквозь хвостовую часть можно читать, крупный черный шрифт, на белом фоне. Да, ещё! Громадные грудные плавники, закрывают половину тела и тоже как стеклянные. Рот у рыбки, гм… довольно больших размеров, открытая пасть раза в полтора превосходит ширину тела. Ну, как, аппетитно? Если верить справочнику, две самки большой голомянки общим весом 180 г по калорийности равны омулю, весом в 340 г, или хариусу в 500 г. Калорийность голомянки в три раза больше, чем у осетра. Блин! И что?!! Бр-р-р! Поднять руки, кто любил в детсаду… это самое…? Прошу к столу! А я чуток потерплю. Скоро дом…

Вот, вырвалось. Девятый месяц пошел, как тут обретаемся. Впору и прижиться. Человек — он ко всему привыкает. Хотя, дом как дом, бывало и хуже. Вспомнить ленинградские коммуналки, времен молодости… В этом мире Петербурга нету. Даже в проекте. Блин! Год одна тысяча шестьсот двадцать девятый новой эры или, как принято выражаться у пращуров — семь тысяч сто тридцать седьмой от сотворения мира. Черт меня понес в эту аномалию! Не знаю почему, но 7137 звучит как-то нейтрально. Меньше раздражает. Сочетается с сюрреализмом местности? Гм… Вообразите, самый конец мая, трава, цветочки разные, мухи-комары. Это справа, в полусотне метров, на берегу. "Весна красна", так сказать! А в паре десятков метров, но с другой стороны — поле льда. На крайних торосах мирно отдыхают тюлени… тьфу, эти самые — нерпы, со щенками. Натуральный Северный Ледовитый океан. Белое безмолвие. Периодически, порывы ветра с берега, сносят летучую мелюзгу к ледяному припаю. И тогда, над полярным пейзажем, ярким цветочным вихрем кружатся бабочки. Особенно впечатляют огромные, размах крыльев — больше моей ладони, ослепительно элегантные махаоны Линнея. Вон один, сидит поверх переплета полевого блокнота. Красавец! На фоне льда и лежащих на нем нерп — смотрится изумительно. Пейзаж никого уже не удивляет. А чего? Россия — это ж всегда нечто. Не удивительно, что и русские бабочки — самые бешеные бабочки в мире. А наши сибирские бабочки — это монстры… сливайте воду и тушите свет. В Прибайкалье дневные бабочки вольно летают с конца марта до начала октября. Официально… Иногда, бабочки летают и зимой. Известно о поимке бабочки крапивницы 13 декабря 1950 года, в Иркутске. Безумное насекомое нагло выпорхнуло со склада "Арктикснаба" и рассекало по морозу, при -16 градусах. Журнал "Природа", 1951 год, 10 номер. Профессиональная память, да-с… Так и эти махаоны. Кажется — чудо экзотики. Приглядеться — обычный вредитель сельского хозяйства. Район обитания — долины рек, луга, опушки, огороды. Гусеницы, по-простецки, жрут укроп, морковь и зонтичные.

Судя по виду — в три горла. Во, разъелся! Переплет закрылся, со щелчком. Махаон — он огромный, как воробей. По крайней мере, кажется. Ещё летят… Кыш, кыш, пернатые! Кыш, вам говорю! Сейчас поймаю и пущу на наживку! Не верит. Крылья сложил, пригрелся… Красивый… Ну, уговорил — сиди. Цветное пятно в нашей тусклой реальности — штука полезная. На нем глаз отдыхает. М-м-дя. Зрение мне советовали беречь. Солнцезащитные очки надеть? С зимы привычка осталась. Как на улицу — "щитки" на нос. Солнце тут злое. Не! Желаю любоваться природой в естественных красках. Раз пока ни на что другое не способен. А пальцы уже практически не дрожат, кстати. Что радует несказанно. Глаза и руки — основной инструмент инженера. Надорвался… Пора бы уже научиться рассчитывать силенки. Чай, не мальчишка. Кхе-хе… Белизна, вон, на висках, проступила. Сегодня утром брился — и впервые заметил. Раньше-то некогда было себя разглядывать. А народ говорит с зимы ещё. Даже погрустить не дали. Как Тома сказала? "Седина в голову, бес в ребро!" С её кормежкой, того гляди, брюхо начнет расти. Не! Пока мы, каждую ночь и такое… Выходит, и я зажрался?

Край ледяного поля проползает в нескольких метрах от борта. Нерпы и насекомые явно нашли общий язык. Взрослые дрыхнут, мелочь пузатая резвится, а махаоны расселись сверху и замерли. Увидел бы это на картинке — никогда бы не поверил. Такой красоте место в тропическом лесу, а не в Центральной Сибири. Прикиньте! Бабочки на снегу. Экзотика. Умильно пушистые щенята пялятся на диковинные живые цветы, выросшие на шкурке у мамы. Вон, самый любопытный сунулся понюхать. Ам-м! Махаон, лениво взлетает… Снова сел, на соседнюю маму, подальше. Щелк-пых! От вспышки света все шарахаются в разные стороны.

Бабочки, сами понимаете, в небо. Тюлени — в воду. Нерпята, любопытные, лезут к обрезу льда — на нас посмотреть. Народ — к борту, посмотреть на нерпят. Уже приучены, если уж "папарацци" затеяла снимать и сверкает фотовспышка, что-то интересное. Хотя бы сама барышня. Там очень даже есть, на что посмотреть! И пощупать… Впрочем, как раз с последним, несмотря на подавляющее численное превосходство мужиков цветущего возраста на данном, отдельно взятом корыте — никак. Вообще… И словесно никак. Приучились… Выбирает женщина! Елена выбрала. Выбор её остался далеко — за горизонтом. А здесь — работа. И не суйте руки! На эротично поднятой над ограждением палубы попке, туго обтянутой джинсами (что-то высмотрела под самым бортом, сейчас снова фотовспышкой пыхнет), угрожающе оттопырилась кобура. Гасит слишком игривые мысли, в зародыше… Это ещё ничего. Когда она, при отплытии, в одну черную кожу вырядилась, у людей ранешнего поколения (аз меня, многогрешного, от одной бабы утром чуть живой ушел, но на чужих девок заглядываюсь, ужели вправду здоров?), либидо провалилось в пятки. Специально интересовался! На одних же фильмах, по первому теле каналу воспитаны, ага. Набатом грянула в головах ехидная фраза. "Кто ещё хочет комиссарского тела?" Оно мне надо? Там — "Оптимистическая трагедия". Наше кино впору звать "Пессимистической комедией". По сюжету надо бояться и плакать в голос, а мы непрерывно ржем. Нервы?