Array Array - Последнее предупреждение

Беда в том, что за двадцать лет бывший рыцарь насмотрелся и на противоположные примеры... когда родители ПОМОГАЛИ самореализации детей. Что не очень-то укладывалось в прежнюю концепцию Ордена... и служило пищей для сомнений. Бен тряхнул головой: все же, в данном конкретном случае - дети только выиграли. Побег Леи Кеноби расценивал как обычный подростковый бунт. Девочка слишком похожа на отца, а уж на последнего в подобном возрасте - он в свое время насмотрелся. И может авторитетно заявить, что если на такого ребенка давить - должна последовать реакция. Хорошо хоть такая, а ведь могло быть и что-то похуже. Органа еще должен сказать спасибо, что Лея не подпалила дворец. Или не добилась того, чтобы Император отдал приказ взорвать ту планету, где воспитывалось это «сокровище».

Бен больше сожалел о другой, более трагичной, ошибке. О том, что сразу не пресек развитие отношений между своим учеником и Амидалой.

Ведь до этого падаван не выказал ни капли честолюбия.

Кодекс мудр - не зря там отрицаются любые эмоциональные связи, кроме взаимодействия мастер-ученик. Если ты хочешь что-то привязать и удержать, это неизмеримо тянет за собой и прочее. Тебе начинает хотеться прочного положения и власти.

Кеноби был далек от того, чтобы сваливать всю вину на женщину, но в окопе все равны. Там нет вируса любви. Если возникает влюбленность, «вчерашний брат» меняется - у него возникает желание влиться в систему, а не смотреть на нее со стороны. Приобрести статус, причем, чем выше, тем лучше. А вчерашние ценности - отправляются на свалку.

Оби-Вану казалось, что Энекин избежит соблазна красивой жизни.

Не избежал.

Приписывать другому свои взгляды и ценности, верить, что в отношении долга все столь же безупречны, как он - вот истинная ошибка Кеноби, из-за которой все и пошло вкривь и вкось. Из-за которой каждую ночь ему приходится снова и снова убеждать призрак женщины в своей правоте.

Бейл Органа вышел на улицу, вдохнул запах свежего морозного утра.

Сначала пропал «Тантив» вместе с Мон, теперь куда-то исчезла дочь. И вице-король сильно подозревал, что они исчезли в одном направлении.

Сначала ему казалось, что Лею найдут сразу, и он не слишком волновался. Но сейчас эта невесть откуда взявшаяся тревога не давала ему ни спать, ни заниматься делами. И хотя рыцарь Кеноби уверял, будто она жива, спокойней вице-королю Альдераана не становилось.

Она совсем ребенок, неприспособленный к жизни. Она не сможет самостоятельно существовать. Она так похожа на: так похожа:

«Ты боишься произнести имя. Прошло более десяти лет, и по-прежнему судорогой сводит лицо. Почему, почему мы любим тех, кто причиняет нам боль?

Почему ты не думал, что тебе снова может быть так больно, как тогда?

А ведь двадцать лет назад, ты мчался на спидере, не разбирая трассы, не обращая, внимание на правила.

Ты летел за белым маленьким двухместным аппаратом, взятым напрокат в дешевой конторке среднего яруса. Он двигался по абсолютно сумасшедшей кривой, и в какие-то моменты, ты их обгонял или оказывался рядом, так что, казалось, - протяни руку и дотронешься...

Ты слышал ее звонкий серебристый смех. Ты никогда не видел ее такой... такой счастливой.

Кто ж знал, что сердце гордого и неприступного сенатора возможно растопить нарушением всех правил безопасности на аэротрассе? А ведь она даже была не пристегнута, когда этот сумасшедший закладывал свои убийственные пике и мертвые петли! Как она смеялась, когда к ним подлетел полицейский и вместо составления протокола, вдруг принялся читать стихи. Конечно же, это были джедайские штучки того молодого прохвоста.

Она смеялась, а ты не вытерпел, и, нажав педаль, ухнул вниз, в надежде, что кто-то окажется на пути, и твое разбитое сердце и на самом деле разобьется.

Но с твоей дороги в последний момент сходили все встречные аппараты и, пролетев так полчаса, ты, безнадежно влюбленный альдераанец, успокоился.

Что ж: это временное безумие. Все проходит. А уж такие отношения - точно. Значит, нужно время.

Быть рядом. И в трудную минуту помочь».

Вице-король усмехнулся.

Все так и получилось. Вот только счастья тебе не принесло. Ибо та девушка, наполненная жизнью, смехом и всем миром, досталась тебе опустошенной. Словно кто-то сделал голокопию и продал ее тебе вместо оригинала.

А сам оригинал иногда проглядывал в смешной маленькой девчушке. Ты так хотел, чтобы дочь была похожа на мать. Ты радовался, когда узнавал черты, когда видел, что хмурит лоб она точно так же, так же бывает отрешенна или напротив горяча в своем детском максимализме. Ты радовался, что цвет глаз и волос напоминает ту. Что глаза карие, а не синие, и волосы каштановые, а не светлые. Ты слышал в смехе смех другой. Искал в голосе нотки другого голоса.

Так почему ты не думал, что в Лее проявится и то, что однажды уже причиняло тебе страдание?

Бейл снова перенесся назад, теперь - на восемнадцать лет и увидел со стороны небольшую комнату, хмурого молодого человека и его гостью. Пара секунд, и он снова там... в прошлом... снова и снова переживающий один и тот же разговор.

Беглый взгляд на гостью и сжимается сердце. Маленькая женщина, которая отстранено застыла. Мысленно - не здесь.

- Ты просила, - Бейл Органа протянул кристалл, - вот заключение экспертизы. Если ты не веришь моим словам... - голос его дрогнул.

Женщина даже не обернулась.

- Он жив, - произнесла она.

- Я перепроверил все твои сомнения сотню раз. Нет в столице человека с именем Энекин Скайуокер. Нет уже два года.

- Меня тоже там нет, - не без сарказма произнесла она, - и тоже два года.

- Я беспокоюсь о тебе. Ты замкнулась. Не выходишь из комнаты. Почти все время спишь. Ты даже перестала гулять с дочерью.

Женщина не ответила, как будто не услышала.

- Что с тобой? Я не понимаю...

- На тебе нет вины. Вот и не понимаешь.

- Падме, если ты опять о детях... это было необходимо, для них, ты же знаешь... Император... мы считали, что он знает, где ты, и что он не оставит тебя в покое. Мы ошиблись. Очень дорого ошиблись. Главное - непоправимо.

Губы ее ломаются, но голос холоден и от этого голоса Бейлу становится не по себе:

- Лучше бы меня арестовали.

- А дети?

- Было бы все то же самое.

- Только воспитывались бы они в приюте!

- А не случись того, что случилось - они бы воспитывались в Храме. Теперь я понимаю, чего так боялся их отец. А я снова ошиблась с приоритетами - дорого и непоправимо. В обычном приюте они хотя бы знали, кто их родители.

- С тобой сложно. Очень сложно. Правда, и легко никогда не было. Но сейчас стало невыносимо. Я знаю твой ответ: ты не заставляешь меня навещать тебя.

- Нет, не заставляю.

«Ни истерик, ни ярости. Тихое безумие. Может, попросить врача осмотреть ее?»