Array Array - Последнее предупреждение

- Хотите пожаловаться своему «сообщничку»? - способность Императора возникать в самых неожиданных местах просто поражала. Однако доктор был слишком возмущен, чтобы испугаться.

- При всем уважении - это, скорее, дело Милорда, чем ваше.

Молчание. Зейн Линнард чувствовал какую-то звенящую пустоту внутри. Подобное хамство Императору заслуживало смерти. И, будь у их разговора свидетели, он бы умер на месте. А так... его Величество просто молчал, покусывая нижнюю губу.

- Люк сильно расстроился?

- Разве вы не на это рассчитывали?

- Зачем мне желать ему зла?

- Вы его ранили.

- Это - необходимость. Мальчишке придется это пережить. Он же просил правду.

- А это - правда?

- Сомневаешься в словах Императора? - Палпатин уселся в соседнее кресло. - И почему я это терплю?

- Думаю, вы чувствуете себя виноватым. Иначе не шли бы за мной через весь корабль, - сказал и понял - это правда. Иногда язык бывает быстрее ума. Обычно, не к добру.

- Хам, да к тому же еще и нахал. Восхитительное общество. Понимаю, за что вы так нравитесь главкому.

- Он и вам спасибо не скажет.

- Кто сказал, что я жду благодарностей? Разве похоже, что мне для счастья нужен кто-то еще?

- Вот поэтому вы и не понимаете.

- Кого?

- Не кого, а что. Семью. Детей. Люка. Ведь правда?

- Странные выводы.

- Когда вы говорили про его мать - это была обида.

- Она была предательницей.

- Ваше Величество, почему вам так неприятен разговор о матери Люка? Каждый раз, когда речь заходит об этой теме, вы начинаете, чуть ли, не плеваться ядом?

- У меня складывается впечатление, что, говоря о матери Люка, вы представляете себе что-то вроде девочки-подростка, которую мы мерзко использовали в своих играх? А потом - довели до могилы? Так вот: это - бред. Во-первых, она была старше своего мужа. Во-вторых, опытным политиком. В старореспубликанские времена мы вместе отстаивали интересы Набу. Были членами одной партии. Образно, тогда она была знаменем, а я - рулевым. Но потом выяснилось, что мои устремления не ограничиваются одной планетой, и наша героиня... скажем так, обиделась, что ее подвинули с первых ролей. Ушла в оппозицию - еще не Империи, о которой даже не шла речь. Лично мне, как бывшему союзнику.

- Такое впечатление, что вы говорите о Мон.

- Они, действительно, похожи. Это-то меня и встревожило поначалу. Совершенно очевидно, что Милорда тянет к определенному типу женщин. Я говорю не о любви.

- Ну... вы же в неё не верите. Считаете влиянием гормонов.

- Здесь мы общих точек не найдем. Возвращаясь к матери Люка, скажу: мы с Энекином ее недооценили. Я - не верил, что она может пожертвовать частью амбиций ради чувств. Она это сделала, - и в результате мы получили Люка. А ее муж верил, что ради любви она откажется от сведения личных счетов. Что сказать? Не отказалась. Однако эта женщина в свою очередь не понимала джедаев. Судила их по своему мужу, а он был... ну, скажем так: джедаем наполовину. В итоге все вышло, как вышло. Я ответил на вопрос, почему мне тошно о ней говорить?

- Вы не одобряли их отношений. В ПРИНЦИПЕ, не одобряли.

- Я не вмешивался.

- Да. А если бы это вас зацепило - вы бы им помогли.

- Вы принимаете меня за джедая? Это они были специалистами по бескорыстной помощи ближним.

- А как здорово они помогли родителям Люка - в гробу я их видел, таких альтруистов.

- Именно туда я их и определил. Всей, что называется, «кодлой», - было странно слышать такие словечки из уст Императора, известного безупречным вкусом. Подобный жаргон подошел бы скорее контрабандисту, чем правителю Империи. Хотя - слово «кодла» в подобном контексте смотрелось удивительно органично. Иначе Линнард бы затруднился, как этих... рыцарей назвать. Его возмущение изменило объект, сфокусировавшись на Ордене. Как правильно отметил Палпатин, давно канувшем в небытие. А тот, между тем, продолжал:

- Однако вы передергиваете, Зейн. В том случае дело было в идеологии и политике. При встрече ситха и джедая уходит один. Это - закон возрастом в тысячелетия.

- Но вы же встретились с Энекином - и оба выжили, - резонно возразил врач

- Линнард, вам не откажешь в проницательности, - на лице ситха появилась невеселая улыбка. - Но он был не совсем типичным рыцарем. Точнее - совсем не типичным. НАСТОЯЩИЙ джедай поступил бы так, как Кеноби. Он бы меня убил - и горевал всю оставшуюся жизнь. Оби-Ван обрек на смерть того, кого любил, как брата. Энекин, в сходной ситуации, отказался пойти против человека, который заменил ему отца.

- Не понимаю, - искренне удивился врач. - Лично мне правильным кажется поступок второго. А первого я бы с удовольствием посадил в тюрьму за преступление.

- Мы наконец-то дошли до корня всех бед. Зейн, ты - не форсъюзер. Ситхи и джедаи во многом похожи. Услышь об этом мои учителя, они бы перевернулись в могилах, но это - правда. Друг от друга мы отличаемся гораздо меньше, чем от нормальных людей.

- Вы что, хотите сказать, что форсъюзеры, простите за грубость, моральные уроды?

- С точки зрения ВАШЕЙ морали - да, несомненно.

- А что, есть еще другая мораль?

Император задумчиво сложил пальцы домиком:

- Ты общался с сиротами на гособеспечении?

- Да. Там были очень разные люди. Далеко не все из них стали преступниками...

- Я не о том. Представь, что ты стал директором такого заведения. И увлек всех сирот хорошей идеей - избранностью. Мессианство - опасная вещь. Для того, чтобы этот вирус охватил коллектив, нужна лишь пара фанатиков. С форсъюзерами такое произошло много поколений назад. Сценарий был один - а идеи разные. Вот и готов конфликт философий, Темная и Светлая сторона.

- Значит, для джедаев главным в жизни была их организация?

- Для ситхов, кстати, тоже. Но нас было меньше, и мы были более автономными. А светлые сызмальства завязаны на коллектив. Им сложно жить без себе подобных. Для них это - существование без цели. Понимаешь? Отняв у них Орден, я убил их без оружия.

- Значит, Люк - их последняя надежда? Оригинально, но не умно. Почем им знать, что сын не пошел в отца? Тот ведь был - нетипичным.

- Несомненно, пошел. Здесь дело не только в характере - тут у них масса различий. Особенность Энекина была в том, что он попал к джедаям довольно поздно. И ему сложно было осознать, как это здорово: пожертвовать сегодняшней любовью для гипотетического блага организации. Даже не блага - спокойствия. Да, Скайуокеру-старшему было сложно. А вот Скайуокер-младший такого не поймет никогда. А посему, - какой бы цвет он не выбрал, это все равно будет фикцией. Он - форсъюзер. Но он - не один из нас. Чувствуешь разницу?

- Значит, вы, ситх старой школы, просто сменили в этом уравнении «Орден» на «Империю»?

- Не я. Мы. Вейдер - больше, я - меньше. Потеряв человеческое счастье, он попробовал найти утешение в ценностях форсъюзеров. Похоже, не нашел. В нем слишком много огня для столь... холодной бесчувственности.