Юрий Никитин - Ярость

Коломиец возразил громко:

– Что вы ссылаетесь на американские боевики!.. Культурные люди их не смотрят. Это не критерий...

Яузов зло огрызнулся:

– Культурных перевешали еще в семнадцатом. А которые остались... они в помойках роются, а не книжки читают!

– Ну, это уже...

– Ничего не «уже». Боевики творят моду, а модой можно навязать то, что не по зубам ни закону, ни ФСБ, ни моей танковой армии!

Другие тоже поглядывали, как и я, с удивлением. Квадратнорожий, тупой, он говорил грубо, но неожиданно дельно. Впрочем, дураки хороши для выполнения приказов, а не для совета. Кречет знал, кого приглашать. Не у всех мозги в спинном хребте или в том утолщении внизу, из-за которого динозавры едва не стали властелинами мира, но все же не стали.

Кречет поглядывал с удовольствием. Похоже, нравилось, что генерал – морда ящиком, ошарашивает интеллектуалов.

Нам уже дважды приносили горячий кофе. Коломиец сдался первым, разбавил крутым кипятком, но теперь все наконец-то говорили, перебивали друг друга, высказывали наболевшее, а заодно и старались привлечь внимание резкими суждениями. Генерал-президент, сторонник решительных мер, подберет в команду решительных и жестоких...

Коган ерзал-ерзал, наконец встал, извинился, метнулся к дверям. Яузов фыркнул, мол, кишка слаба, которая прямая, а Коломиец наклонился к Кречету:

– Вас устраивает такой министр финансов?

Кречет удивился:

– Конечно! Он само обаяние. Дамам ручки целует... Всегда улыбается. Что еще надо?

Коломиец замялся, явно хотел как-то обратить внимание на горбатый нос министра финансов, на фамилию, а то и намекнуть, что с таким министром денежки могут уплыть в одно ма-а-а-аленькое, но с большими аппетитами государство.

– Ну, а как... насчет деловых качеств?

Кречет удивился еще больше:

– Шутите?.. Какие еще деловые качества? Если буду такое спрашивать, то придется ходить по пустому зданию. Взгляните в окно, увидите их деловые качества. Богатейшая на свете страна... единственная в мире, где есть и золото, и алмазы, и нефть... и все-все!.. причем не только для себя, но на продажу!.. и нищая. Какие вам еще деловые качества? Мне с этой сворой разбираться еще долго. И погнать всех в шею нельзя, среди них в самом деле могут найтись один-два стоящих человека. Может быть, даже три... Хотя вряд ли... Но их не видно за спинами горлопанов.

В дверь заглянула Марина, что-то знаками показала Кречету. Тот нахмурился, буркнул:

– Прошу извинить, что-то срочное.

Он поднял трубу, а потом, оглянувшись на нас, сделал неслыханное, на что не решился бы ни один президент: нажал синюю кнопку, давая нам возможность всем услышать, тотчас же торопливый мужской голос прокричал в испуге и усердии:

– Господин президент!.. Господин президент!.. Только что группа террористов захватила заложников!.. В здании Сбербанка!.. В заложниках семьдесят человек. Среди них – женщины и дети. Кого направим для переговоров?

Лицо Кречета стало жестким, словно его вырезали даже не из камня, а из железа. Холодным злым голосом поинтересовался:

– Вы кем работаете?

– Я? – растерялся голос.

– Да.

– Зам министра внутренних дел...

– Да? А я уж подумал, что метите на министра иностранных дел или культуры. Какие переговоры с террористами?.. У вас что, патроны кончились?

Голос на том конце провода осел, пролепетал:

– Господин президент, если я правильно вас понял...

Кречет рыкнул:

– А меня не надо понимать иносказательно. Я отдаю приказы, и отвечаю за них я. В переговоры не вступать. Быстро штурмовые отряды!.. Заложников освободить, преступников уничтожить на месте.

На том конце провода шебаршилось, затем в голосе проступило радостное изумление:

– Господин президент... Я приложу все силы, чтобы освободить заложников без потерь, а на террористах... сэкономятся деньги налогоплательщиков на всякие суды, что и так...

Кречет, не дослушав, опустил трубку. Забайкалов первый нарушил тяжелое молчание:

– Западные страны поднимут крик. Ведь при штурме кто-то из заложников да пострадает.

– Мы все сейчас заложники, – мрачно пошутил Яузов, но это не прозвучало шуткой.

– С одной стороны – запад, – сказал Коган, – с другой стороны – энтузиазм простого народа. Как только увидит, что преступников расстреляли... пусть даже не расстреляли, а перебили при захвате, но все же до суда не довели, то народ будет за такого президента обеими руками. Ведь, чего греха таить, никто в нашу судебную систему не верит. Да и на самом деле, слишком много настоящих матерых убийц, взятых с оружием в руках над телами жертв, оказывается на свободе очень скоро. Хорошо бы еще наш президент повесил на Красной площади с десяток преступников, или возродил обычай рубить головы на Лобном месте! Простой народ этого требует, а интеллигенция, хоть и вяло протестует, говоря чужими словами о гуманности, но в глубине своей подленькой души будет рада...

Он говорил с серьезным видом, и нельзя было понять, где кончается серьеза, и где пошла насмешка.

Кречет следил за всеми исподлобья, лицо неподвижное, только желваки время от времени вздували кожу, словно из глубин океана показывали спины огромные неведомые звери.

– Терроризм, – проговорил он с отвращением, но я ощутил, что это относится не к самому терроризму, а то ли к принятым законам, что узаконивали беззаконие, то ли к нам, сидящим с ним рядом. – Почему в СССР терроризм был невозможен? Да потому, что с террористами на переговоры не шли. А если в первые годы Советской власти кто-то и пробовал таким путем чего-то добиться... вынужден напомнить, что терроризм – это русское изобретение, это создали и обосновали наши видные теоретики – князь Кропоткин и Бакунин, так что не Западу нас учить, как обращаться с терроризмом!

Мирошниченко, пресс-секретарь, который сидел тихонько, как серая незаметная мышка, впервые осмелился подать голос:

– Но, господин президент, надо как-то обосновать... Меня разорвет пресса...

Кречет громыхнул:

– Так и обоснуйте. Когда в квартире пожар, только идиот будет стоять на балконе и делать зарядку на свежем воздухе! А мы не идиоты. По крайней мере, не настолько. Вот когда пожары погасим, тогда... Да, будут нарушения законности... потому что закон плетется за жизнью, а та сейчас несется галопом, закусив удила, мы не в состоянии предусмотреть все, закон всегда опаздывает... Виктор Александрович, вы не заснули? То-то перед вами уже второе блюдо с бутербродами пустеет... Или вы для своего пса воруете?

Я сказал осторожно, чувствуя себя дураком, что ввязался в это дело. Ведь когда человек решится что-то делать, он ищет только подтверждения своей правоты. А любое замечание выглядит как личное оскорбление.