Георгий Лопатин - В тылу врага

Стрельба тем временем там не прекращалась, но попаданий почти не стало. Только лишь через бесконечно долгую минуту Вадим понял, что китайцы схлестнулись с подошедшей к ним помощью, зашедшей китайцам прямо в тыл.

— Наконец-то…

Бой продлился еще минут пять, раздалось еще пара взрывов и все затихло.

— Можно вопрос, товарищ старший сержант? — спросил Вадим продолжая лежать на камнях. — Можно даже сказать личный…

— Давай.

— Вы же инструктор… могли остаться на базе бригады и готовить дальше добровольцев, резервистов, в общем всех тех кого мобилизуют… Зачем вы пошли в эту мясорубку? Как я понял, специально подав прошение, как только стало ясно, что будет война. Большая война.

— А ты бы остался в стороне?

— Конечно, — признал Вадим.

Что либо скрывать было бессмысленно.

— Тогда ты не поймешь.

— И все же…

— Хорошо, попробую объяснить. Тут дело даже не в патриотизме…

— Тогда…

— Но дело каждого профессионального солдата – война, — продолжил Коржаков. — Любой человек точно знает, чем он будет заниматься, выучившись три года в техникуме или пять лет в университете. Плотники, штукатуры, маляры, механики, бухгалтера, юристы, программисты… почти все они выйдя из учебного заведения начинают работать по специальности. И только солдаты в большинстве своем не занимаются тем, чему их так долго готовят – не воюют. Все их знания, навыки что они приобрели пропадают невостребованными.

— И у вас появился шанс…

— Верно. У меня появился шанс показать все то чему меня готовили, все то чему я сам учил. Желание применить все полученные навыки в реальном деле очень велико. Даже не для того чтобы кому-то доказать что я умею, а для себя. Наверное это звучит несколько дико, но это так. Иначе как ты думаешь, почему так много солдат удачи получается из уволившихся контрактников, дикими гусями разлетающихся по всем горячим точкам планеты? Им хочется побывать в деле, даже не ради денег и тем более не для защиты или захвата кого-то или чего-то, а просто испытать себя.

— М-да…

— Можете выходить! Все чисто! — крикнул лейтенант и сержанты стали выбираться из своего усыпанного каменной крошкой и гильзами укрытия.

Вадим не мог поверить, что отделался так легко. Но вот повезет ли в следующий раз?

Авдеев пренебрежительно махнул рукой, когда оказывал Вадиму медицинскую помощь.

— Царапина. Тут даже вытаскивать ничего не надо. Щас зеленкой помажем, пластырь наклеим и все дела.

— Везет тебе Димон как утопленнику, — похлопал его по больному плечу Бардов.

Куликов охнул и присел.

— Ах да, извини… Сколько раз под самой смертью ходил и все время выныриваешь. Видать старушка Судьба любит тебя.

— Жить захочешь – вынырнешь. Даже больше – в дерьмо нырнешь.

— Ну до этого надеюсь не дойдет!

— Я тоже. А что касается Судьбы, то это еще как посмотреть… Если бы она меня любила, то я бы не оказался в таком дерьме.

— Ну… тоже верно, — согласился Юрий.

— Что ж, раз не смогли взять свое, возьмем чужое, — сказал лейтенант Тарков, когда всех убитых китайцев собрали в кучу. Вроде бы никто не ушел. — Перевооружаемся во все китайское. И побыстрее… они могли вызвать авиацию.

Взвод десантников в бою потерял еще одного человека. А вот раненых на удивление, кроме Куликова, не оказалось.

Солдаты быстро переоснастились в трофейное, потому как свое уже действительно все вышло, а китайского почти полный комплект. Возвращаться же к ящику, который к тому же возможно заминирован, не очень-то хотелось. Из родного вооружения остался только ручной зенитный комплекс "игла" с пятью зарядами к нему и все.

Спалив в огне все свое и напялив чужое, отряд дал деру.

— Мы теперь издалека на китайский отряд смахиваем, — сказал Авдеев. — Глядишь, меньше прятаться придется…

— Это вряд ли, — с сожалением в голосе возразил Белый.

— А некоторые похожи даже вблизи, — в свою очередь не удержался Бардов, кивнув на снайпера Дюнкуна, и засмеялся.

Его никто не поддержал и Юрий заткнулся.

— Надо же… кто-нибудь заметил, что усталости, как не бывало? — без перехода спросил Авдеев. — Или это только со мной?

— Действительно, — согласился Алексей Белый. — Совсем недавно чуть не подыхал, а сейчас ничего… Отчего так?

— Жрут что-то китаёзы, — буркнул Бардов. — И мы по незнанию чего-то слопали из их рациона. Непонятно же чего там понаписано… Причем подозреваю, что дело в этих шоколадных батончиках. Мне их вкус сразу странным показался…

— Похоже на то.

Неожиданно столбом встал связист, то и дело на ходу слушавший эфир, после чего с криком на весь лес рванул к Таркову.

— Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!

— Взвод стой! В чем дело? Чего орешь?!

— Послушайте…

Лейтенант вслушался в легко узнаваемый треск, и с болью в голосе произнес:

— Мишин…

После чего дал послушать всем с помощью громкого динамика. В эфир открытым текстом сквозь звуки боя неслось:

— …Повторяю, я – Тополь-два, я – Тополь-два… прошу помощи, у всех кто меня слышит. Получил груз ББ, попал в засаду. Нахожусь в квадрате двадцать семь, высота тысяча четыреста двадцать, западнее озера Гусиное. Меня хватит еще на три-четыре часа. Повторяю, я – Тополь-два, я – Тополь-два…

Лейтенант отключил рацию, и подсветив карту, сказал:

— Идем в двадцать седьмой квадрат… почти пятьдесят километров.

От этих цифр у Вадима чуть не закружилась голова, нет, именно закружилась, так что он даже оперся о дерево, чтобы натурально не зашататься и тем более не упасть, от осознания того что их прямо сейчас ожидает.

Они только что отмахали без малого двадцать, сначала до груза пятнашку, потом от него пятерку, а теперь еще пять десятков бежать! Это же сдохнуть можно, никакие ходули не спасут от смертельной усталости.

— Прошу прощения, товарищ лейтенант, но мы просто не успеем. Даже с ходулями такое расстояние не преодолеть раньше чем за шесть часов, это если будем бежать на пределе возможностей, — сказал он, выразив общее мнение.

— Должны, товарищ младший сержант, — резко отозвался Тарков. — У них груз.

— Ну и хер с ним! — начал терять терпение Куликов, что для него было несколько нехарактерно. Он всегда гордился тем что в любых условиях мог держать свои эмоции под контролем.

Но видно накопилось и прорвало, а легкое ранение стало последней каплей. Причем он прекрасно понимал, что говорит опасные для себя вещи, которые можно приравнять к саботажу или еще чего похуже, но остановиться не мог.

"Как от опьянения, — подумал он продолжая говорить, и одновременно вспоминая первые опыты с алкоголем в детстве, тогда тоже язык за зубами трудно было держать, говорил что думал, всякие глупости и пошлости за которые потом было стыдно перед товарищами. — Так это наверное побочный эффект стимуляторов что мы по незнанию сожрали, приняв за обычные сладости… Да и головокружение наверное тоже от них".