Варвара Болондаева - Тамплиеры-2. След варана

Жена старосты быстро накрыла стол — скудная крестьянская пища: оливковое масло, ячменный хлеб, финики и немного соли. Куча загорелых детишек подглядывала из-за окон и дверей, шепотом обсуждая франков. Светлокожие крестоносцы в хаубергах и сюрко все еще были в диковинку для них.

— И каков доход лена?

— Пока толком не знаю, продал трех волов и несколько бочек масла. Виноградники, овцы и свиньи, зерно, небольшая масличная роща. Думаю выручить с продажи рабов и завести здесь конюшню…

Спать было неудобно и душно. Бока чесались от укусов блох. Вдобавок под окном всю ночь скулила собака, и плакал младенец за стеной.

Утром Роже показал свой феод. Из-за близости Иордана земля была достаточно плодородной, обильная зелень непривычно радовала глаз.

— А вон там — река Иордан! — Роже махнул рукой в сторону стены тростника и высоких зарослей смоковниц-сикимор.

— Ты живешь, как в легенде! Совсем рядом — святой Иордан!

— Омоемся, господа!

Иорданская вода, быстрая и очень мутная, но при этом вкусная необыкновенно. Прохладная вода, смывающая с тебя усталость, болезни, печали. Напившись вдоволь и искупавшись, крестоносцы направились назад.

Гуго чувствовал, что счастлив, как ребенок. Чувство беззаботности и восторга переполнило его. Одновременно, в сердце вползала смутная смесь радости за Роже и странного чувства, что сам он лишен сейчас и семьи и дома. Нет ни угодий на берегу восхитительного Иордана, ни рабов, ни стад, ни полей. Нет увлекательных хлопот по хозяйству, строительству и обустройству жилья.

Что это было? Неужели зависть? Гуго испуганно пытался разобраться в собственной душе. Сомнения и раньше посещали его, но сейчас накатили особенно остро.

— Спасибо тебе, друг Роже!

— За что, Гуго? Вам спасибо, что проводили меня. Путешествовать без охраны…

— Роже, я непомерно счастлив. Иордан, Палестина, друзья… Но я должен уехать сегодня.

— Отдохните хоть несколько дней.

Гуго замотал головой:

— Нет, я приехал служить людям. Прости меня, мне пора.

Роже удивленно пожал плечами:

— Как скажите, сеньор.

Для Годфруа внезапный отъезд тоже стал неожиданностью, но все происходящее он воспринимал как приключение и был готов скакать куда и когда угодно.

До Иерусалима было около шести лье — до темноты они успевали.

— Прости меня, Годфруа, показалось, что мы слишком праздны.

— Отдохнем на том свете, сеньор, — подмигнул Годфруа, — а на этом нам еще трудиться!

Когда впереди забрезжили огни Иерусалима, уже почти стемнело. Почувствовав близость дома, лошади пошли резвее, то и дело, переходя с рыси на легкий галоп. Оруженосцы скакали следом. Гуго вглядывался в темные силуэты кустов, угадывая изгибы дороги. Как вдруг Мистраль захрипел, взвился на дубы и повалился набок. Одновременно Гуго почувствовал сильный толчок, почти выбивший его из седла и удар. Земля полетела навстречу, ударила плашмя в бок. Резко перехватило дыхание. Боль прострелила колено. Жеребец бился и хрипел, клацая зубами. Гуго понял, что придавлен конем, и Мистраль отчаянно пытается подняться.

Метнулась быстрая тень, еще одна. Перед самым лицом затоптались ноги в высоких замшевых галошах с загнутыми носками, конские копыта, блестящие от росы — снизу от земли они казались огромными. Под тяжестью хауберга и пытавшегося подняться коня Гуго был беспомощен и беззащитен. Он попытался выдернуть из ремня щита левую руку, чтобы опереться и встать. Но тут краем глаза он увидел стремительно приближающийся меч. Закричал Годфруа. Гуго попытался увернуться. Наверное, то, что произошло в следующую секунду, было чудом. Мистраль дернулся и неуверенно встал, потянув запутавшуюся в стремени ногу рыцаря. Сапог выскользнул, но этого небольшого рывка было достаточно, чтобы оттащить Гуго. Быть, может, всего на пол-локотя, но занесенный меч воткнулся в землю рядом с ключицей, распоров несколько кольчужных колец. В тот же момент нападавший дернулся и упал, подметка его сапога задергалась перед самым носом у Гуго. Еще несколько секунд позади раздавалось топтание копыт и шарканье сапог, лязг мечей, звон сбруи и тяжелое сопение сражавшихся. Потом кто-то рванул в сторону, в кусты, ломая ветки.

Несколько мгновений Гуго лежал, вглядываясь в высокое звездное небо. Впритык к щеке огоньки далеких звезд отражал чужой меч и холодил на шее кожу. Смерть была в сантиметре от шевалье. Почему-то вспомнился седой старик с Вараном в сухой ладони. «Взявший меч от меча и погибнет». И старуха-мусульманка в объятом пламенем доме…

Гуго показалось, что проклятье, как брошенное чьей-то неумолимой рукой копье, просвистело совсем рядом. Он жив, он, несомненно, жив, и, похоже, даже не ранен. Почему? Неужели спасло покаяние? Проклятье пронеслось мимо — может, не навредив ему, а, может, ища новую жертву.

Гуго де Пейен повернулся на бок и с трудом встал. Левый бок прострелило, вдобавок, он подвернул ногу.

— Это была засада. Ты жив? Проклятые сарацины! — Годфруа де Сент-Омер спрыгнул со своего коня и, не выпуская поводьев, протянул Гуго руку.

На земле лежало три тела в коротких халатах и тюрбанах. Один пытался встать. Кто-то из подъехавших слуг нагнулся и рубанул мечом по телу. Мусульманин скорчился и затих.

— Еще несколько убежали. Надо спешить, их может быть больше.

— Наши все живы?

— Ранили моего слугу, возможно, серьезно.

Широкая грудь мула под Роланом раздвинула придорожные кусты, и оруженосец вынырнул из темноты:

— Не догнал. Он ушел. Я побоялся за мула. Вы ранены, господин?

— Не знаю, ушиб ребра.

— Садись на моего Нуазета!

— Где Мистраль?

— Ему не поможешь.

Гуго обернулся. Четырнадцатилетний жеребец, преданный слуга и друг, прошедший под Гуго тысячи километров, теперь не мог сделать и нескольких шагов. Спотыкаясь и припадая на левое колено, конь пытался двигаться по обочине вперед. Гуго рванулся к Мистралю, но острая боль в щиколотке остановила его.

— Что с конем? Он сломал ногу?

— Нет, Гуго, засада! Он напоролся на кол.

Годфруа подсадил Гуго на своего жеребца и вскочил в седло сзади. Кавалькада сорвалась с места. Обернувшись, Гуго увидел, как медленно опустился на колени Мистраль и осторожно лег на дорогу. Из груди торчал обломок обтесанной жерди. Жеребец протяжно заржал и свернул шею набок, словно собирался спать.

Через двадцать минут у Сионских ворот раздался лошадиный топот. Свет факелов выхватил группу людей на взмыленных лошадях. Среди них — два рыцаря на одном боевом коне. Один из шевалье плакал.

Утром Ролан с Жюрденом съездили к трупу Мистраля. Уздечка, седло и потник — все, что осталось от боевого друга. После у Гуго было много других лошадей, но никто не заменил Мистраля.