Варвара Болондаева - Тамплиеры-2. След варана

— Интересно, насколько глубоко они уходят?

— Ты хочешь сказать, что…

— Я думаю, главные сокровища Соломонова Храма у нас под ногами, Гуго. Брат Этьен говорил мне, что Храмовая гора — сплошные каменоломни. Что могли здесь спрятать сарацины, и что прятали до них — знает только Господь.

Снова и снова неясное волнение стискивало грудь. Хотелось куда-то бежать, копать, что-то делать. Вот только непонятно — что?

— Знаешь, мой друг, — граф провел рукой по холодным камням, — сегодня мне казалось, что ты — мой талисман. Король был так приветлив сегодня. Говорят, обычно он горд и суров. Проблема с лошадьми решена тоже… Прости, но тебе еще предстоит потрудиться. Денег и рабочих я дам. Для верховых лошадей и мулов будут разделенные жердями стойла, для боевых — закрытые денники. Амуничная, хозотсеки и комната для рабов. Сегодня закажу жерди и доски. Надо узнать у кого… Рабов я видел на рынке. Но как-то они не годны. Знаешь, за ловчего сокола запросили пару безантов и столько же за тройку рабов. Но рабы никудышные, рабы совсем не годны…

Граф еще раз провел ладонью по идеально подогнанным стыкам гигантских камней:

— Идем, мы провоняли навозом, как царь Авгий.

Следующие дни и месяцы были наполнены суетой. С обустройством конюшни едва уложились в срок. Одна за другой из Константинополя прибыли галеры с остальными рыцарями из дружины Шампанского графа. Лошадей — вьючных, верховых, боевых — расставили в конюшне. Сам Гуго прикупил еще пару некрупных, но выносливых местных лошадей — для себя и оруженосца Ролана.

Хотя свита графа сразу стала большой и пышной, Гуго Шампанский непременно хотел рядом видеть шевалье де Пейена. Светская жизнь захлестнула их еще сильней, чем в Шампани. Аудиенции, шумные ужины, званые вечера. Гуго сопровождал сюзерена на пиры, в паломничества и во дворец.

Они посетили Гефсиманию, Иерихон и Вифлием, поклонились могилам короля Готфрида и царя Давида. Доехали и омылись в святой реке Иордан, где когда-то крестился Спаситель. По первому зову отправились с отрядом Балдуина брать измором очередную сарацинскую крепость. Оруженосец Ролан тогда получил боевое крещение.

Жена Роже Мариам снова оказалась беременной. К рождению третьего ребенка Гуго подарил им свой дом, попросив лишь о том, чтобы пользоваться своей «кельей». Роже был ошеломлен и потрясен подарком. Пообещал, что если родится сын, назовет его в честь Гуго.

В суете и суматохе странные карты, гигантские камни и серебристые фигурки отошли на второй план. Времени на фантазии и эксперименты у шевалье Гуго не оставалось. Пока все не решил его величество случай.

Одна из верховых кобыл в подземной конюшне графа оказалась течной. Этого было достаточно, чтобы боевые жеребцы взбесились и двое из них разнесли хлипкие денники. Один из них оказался Мистралем. Вечером к Гуго пришел посыльный от королевского конюшего и сообщил, что разъяренный Мистраль стоит в деннике в соседнем крыле, куда конюхи его с трудом загнали.

Перспектива вместо свежей кровати провести ближайшие часы в душных конюшнях не обрадовало бы никого.

— Сеньор, нужна моя помощь? — проводил до двери сонный Роже. Мариам с необъятным животом выглядывала из-за плеча мужа.

— Спите спокойно, Роже. Жюрден мне потом откроет.

Прихватив сочное яблоко — в Палестине это была редкость, шевалье с оруженосцем направились к дворцу.

Конюх-сириец, поблескивая в полумраке белоснежными зубами и белками глаз, проводил французов в соседнее крыло, где удалось прикрыть разбушевавшегося коня.

Вороной жеребец ходил кругами по небольшому отсеку и недовольно храпел. Услышав шаги, он вскинул лохматую голову и угрожающе прижал уши.

— Ну, что ты, Мистраль! — Гуго протянул любимцу яблоко. — Ролан, принеси овса, сейчас мы его перегоним.

Сквайр убежал за приманкой, а Гуго приподнял масляную лампу и осмотрел денник. В общем, помещение не было денником — скорее небольшой склад, загончик, где хранили то навоз, то зерно. В углу лежала перевернутая ногами коня сломанная тачка и тюк порыжевшей соломы. Но тут тусклый свет выхватил дверь — старую металлическую дверь в стене, облепленную присохшим навозом. Гуго заинтересовался. Мысль о сокровищах в каменоломнях снова захватила его. Он зашел в денник, похлопал по шее и крупу обрадовавшегося Мистраля — жеребец тут же принялся тереться о хозяина головой, толкаться и покусывать руки.

Почесывая и придерживая морду коня, чтобы Мистраль не задел лампу, рыцарь подошел к двери, пытаясь разглядеть ее лучше. А посмотреть было на что. Дверь была, очевидно, литой чугунной — её не задела ржа. По всему периметру шли узоры и непонятные письмена. Шевалье дернул за кольцо — естественно, дверь была заперта. Под кольцом зияла чернотой замочная скважина — ключ должен был быть большим. Гуго посветил выше и вздрогнул, увидев изображенную на двери виноградную гроздь. У шевалье ёкнуло сердце. Конечно, это могло быть простым совпадением…

— Сеньор Гуго, зерно!

У денника стоял подбежавший оруженосец с ведром и догоравшей лампой.

— Послушай, Ролан, думаю, надо уговорить конюших оставить Мистраля здесь. Если что, я выкуплю место, уж очень хорош денник.

— Далеко ходить чистить, но Вам виднее, господин.

Домой вернулись в полной темноте, ориентируясь на редкие пятна окон, где еще горел свет.

Гуго поставил светильник на стол и подошел к карте. Все также одиноко торчал воткнутый шип — Тибо с ним не приехал. Возможно, не приедет никогда — у Гуго теперь не было дома. Шевалье поцарапал ногтем пергамент. Вот его дом — теперь дом Роже, вот — братьев-графов Гуго и Этьена. Вот госпиталь и гостеприимный дом — община госпитальеров. Насколько счастлив брат Жерар де Торн, занимаясь любимым делом — полностью, целиком, не делясь с мирской суетой даже малой минутой. Внезапно у Гуго бешено заколотилось сердце, как час назад, в деннике. Процарапанная им линия на пергаменте напоминала стрелу. Стрелу, указывавшую на Храм Соломона. Кто-то настойчиво вел его.

Утром Гуго де Пейен снова был в королевских конюшнях. Выходя из своей «кельи» он задержался, порылся в сундуке и извлек из сундука старый ключ и Орла. Как-то незаметно, подспудно, рыцарь стал считать фигурку своим амулетом. Когда Орел был с ним, переговоры ладились легко и все вопросы решались, а люди — от нищего серва до короля высказывали Гуго почтение. В такие дни граф Гуго не мог нарадоваться на вассала и требовал быть повсюду с собой.

Зажатая в ладони фигурка привычно покалывала и холодила руку. Гуго заметил, что головокружение и тошнота со временем стали меньше — может быть, рыцарь привык. А, может быть, Орел нашел общий язык со своим владельцем.