Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

– Очень… интересная информация, – Криницкий наконец пошевелился и первым делом стал промакивать вспотевшую лысину сложенным вдвое носовым платком. Капица слегка изогнул левую бровь и перевёл взгляд на Щербинина.

Вице-премьер республиканского правительства, ранее так же пребывавший в лёгкой прострации, слегка улыбнулся, возвращаясь к реальности, взглянул Капице в глаза.

– Товарищ Сталин давно в курсе?

– Товарищ Сталин, как у вас говорят, не при делах, – по аристократическому лицу Петра Леонидовича скользнула лёгкая гримаса, – это сугубо частная инициатива. Моя и Льва Давыдовича. Рабочие группы в ИФП работают над совершенно не пересекающимися между собой проблемами вашего появления здесь. Общей картиной владеем только мы двое.

Капица замолчал и после заминки продолжил.

– Более полная информация, конечно, у Льва Давыдовича. Записей никаких нет, не беспокойтесь. Вся теория у него в голове.

Внимательно наблюдавший за физиком Щербинин обратил внимание на эту короткую паузу. Всегда щепетильный и любящий точные формулировки Капица не смог, конечно, принизить роль своего самого талантливого сотрудника и близкого друга. Даже в совершенно приватной беседе. Ещё один момент поразил Михаила – Капица говорил как его современник, свободно, без той внутренней сдержанности, которая была присуща любому гражданину СССР того времени. Даже самого высокого ранга.

– Позвольте спросить, – Михаил сам не заметил, как перешёл на более светский тон разговора, – как это сочетается с вашими словами, сказанными вчера вечером? Про воздействие извне обоих наших миров.

Капица слегка наклонил голову влево и сделал вид, что пропустил завуалированное обвинение во лжи мимо ушей.

– Очень хорошо сочетается, – физик сделал движение левой рукой в сторону стоявшего у стула портфеля, словно собираясь что-то достать из него, но на полпути передумал, – вы воспринимаете свой переход сюда, к нам, как статическое, уже совершившееся явление. На самом деле, как я об этом уже говорил вчера, – он слегка изменил интонацию на этих словах, – переход ещё продолжается. Это не сиюминутный процесс, а довольно длительное, как оказалось, явление. Срок его завершения я обозначил достаточно чётко – весна сорок второго года. Потом ничего изменить не получится, но сейчас, – он перевёл взгляд с Щербинина на Криницкого и обратно, – почему бы и нет? Для смены курса корабля не надо менять направление ветра – достаточно повернуть руль.

– Одним рулём парусник против ветра не развернуть, – убирая платок, буркнул Криницкий, – я по молодости на яхте ходил, знаю.

– Вот в этом и требуется ваша помощь! – Капица улыбнулся и раскрыл-таки портфель.

– Здесь, – он вытащил из него пухлую картонную папку и положил на стол перед харьковчанами, – основные материалы. Насколько мне известно, вы можете их отсканировать и переправить по проводам в Харьков? Сами бумаги я должен вернуть в институт, – он посмотрел на циферблат крупных наручных часов, – до четырнадцати ноль-ноль. Справитесь?

– На слабó берёте? – Криницкий взвесил на ладони рукописный талмуд, – максимум через час вернём в целости и сохранности. Сейчас распоряжусь.

Он встал и прижимая папку к телу правой рукой, вышел из комнаты.

Михаил задумчиво проводил его взглядом. Когда дверь за постпредом закрылась и индикатор безопасности на контрольной панели слева от входа успокоительно засветился зелёным, развернулся к Капице.

– Одна мелочь может всё испортить, Пётр Леонидович. Мы фактически на осадном положении, а в самом Харькове начались беспорядки. Может так статься, что данной темой заниматься будет просто некому.

– По причине смены власти и государственного устройства, – разъяснил политический момент Михаил, заметив лёгкое удивление физика.

– Бросьте, – Капица сделал небрежный жест рукой в сторону, как будто-то действительно что-то отбрасывая, – я достаточно хорошо ознакомился с вашей историей. Сейчас у вас бузить некому, революционных матросов, как в Петрограде семнадцатого, – лицо физика скривилось, словно он проглотил что-то очень горькое и противное, – слава Богу, у вас попросту нет. А немногочисленную толпу возмущённых сограждан довольно легко разгонит ваша жандармерия. Омоновцы, так их у вас сейчас называют?

– Да, и они тоже, – Михаил не совсем разделял оптимизм известного гостя, – с товарища Сталина вполне может статься устроить у нас вторую Финляндию. С военной помощью «рабоче-крестьянскому правительству» из наших коммунистов и тех, кто за черту сбежал в поисках народного счастья.

– Вот как раз вторая Финляндия Сталину сейчас не нужна, можете мне поверить, – Капица весь буквально светился безмятежной уверенностью в стабильности попаданского мира, – только внешнеполитических проблем СССР сейчас не хватает. Смотрите, что в мире происходит. Гитлер осваивает захваченные территории и усиленно сколачивает Европейский Союз, Англия выведена из войны в Европе, в стране фактически двоевластие, Америка спешно вооружается и вот-вот сцепится с Японской империей. Пёрл-Харбор вы, своим появлением, отменили, но будет какой-нибудь Гуам или очередной взрыв миноносца, как в Гаване. Советский Союз нейтрален и успешно торгует со всеми участниками мировой шахматной партии.

– Бжезинского прочитали? – усмехнулся Щербинин. Сказать «начитались» он не решился.

– Да, начал недавно, – Капица слегка споткнулся на вопросе и продолжил, помогая себе активной жестикуляцией, – Война, по крайнеё мере в Европе, сейчас перешла в латентную фазу. Идет осмысление полученной от вас информации, сильные мира сего в раздумьях – пятьдесят миллионов погибших за передел вашего мира для нас невыносимо большая цена. Это кажется вам смешным? – воскликнул Капица, заметив улыбку Щербинина.

– Нет, Пётр Леонидович, нет. Это было бы смешно, если б не было так грустно. Вспомните, ведь точно так же рассуждали правители Европы лет тридцать назад. Никто ведь тогда не хотел воевать бессмысленно долгие годы, верно? Точно так же сейчас – даже зная о том, что случилось у нас, мысли о переделе мира так никто и не оставил. Ни в Европе, ни в Америке, ни в Японии, ни у нас, в Советском Союзе. Цена пугает, а цель остаётся неизменной. Значит, всё ещё впереди. Даже с нашим умиротворяющим фактором.

Щебинин посмотрел на уже успокоившегося физика и резко переменил тему дискуссии.

– А в советский атомный проект вас ведь не взяли, верно? Ни вас, ни Ландау, ни других будущих подписантов.

– Откуда вам….. это известно? – ошарашено спросил вице-премьера Капица.

– Оттуда же, откуда сейчас черпается мнимая умиротворённость вашего мира, – Михаил не стал играть с Капицей в поддавки, – из наших архивов. В широком, разумеется, смысле этого слова. Список публичных имён создателей атомного оружия что у нас, что в Штатах общеизвестен. Достаточно взять его и посмотреть – кто остался в «открытом доступе», а кто нет. Ни Курчатова, ни Харитона, ни Зельдовича и многих других сейчас днём с огнём не найти. Зато вы, например, не только не переехали куда-нибудь ближе к Уралу, но и весьма преспокойно беседуете с представителем антисоветского, давайте не будем это скрывать, общества. Какой же вывод можно сделать из всего вышесказанного? Совершенно однозначный, не так ли?