Иван Петров - Повелитель войны

Второе:

«Я объявляю о создании гвардии в нашей стране. Это будет новая дивизия, в которую станут набираться дети самых достойных и уважаемых наших людей, лично преданных мне и делу нашего государства. В нее же могут быть зачислены воины, проявившие героизм на полях сражений, вызвавшие восторг своими подвигами у всего воинского братства. Я сам буду отбирать в гвардию людей из действующих дивизий. Основой гвардии послужат сто пятьдесят воинов моей личной охраны, которые с этого дня становятся гвардейцами. Командовать дивизией буду я сам или мой заместитель, по моему повелению. Дивизия размещается там, где присутствую я, то есть в моей Ставке. Звания в гвардии будут на одну ступень выше, чем в остальной армии. Гвардейский десятник по своему положению соответствует армейскому сотнику. Содержание гвардейцев ложится на те дивизии и племена, из которых гвардейцы прибудут. Ответственными за содержание гвардейцев назначаются командиры дивизий, их интенданты и главы племен. Да послужит гвардия образцом воинской доблести и примером преданности для всей нашей страны».

…С Ясой понятно, раз я – Чинги з хан, то… Назвав волка собакой, пол его не изменишь. Сергей Петрович Томчин был и есть. Первое, что мне пришло на память, – это Яса Чинги с хана. Мне она особенно нравилась тем, чего я не встречал ни в каких законах и уставах наших армий, в том числе самых победоносных. Смертная казнь за оставление товарища в беде, даже если ты нашел его оружие, видел владельца и не вернул ему сразу. В нашей Монголии я еще добавил пункт – за оставление путника в беде (прививаю привычку к гостеприимству).

В моей армии нет дедовщины, полная взаимовыручка, настоящий Чингисхан меня этому научил, спасибо. Пока войны нет и никто не дергается, ввел положение, по которому за трусость одного казним весь его десяток, а побежит десяток – всю сотню. Нечего свою шкуру спасать, когда за спиной женщины и дети. Думаю, до тысячи никогда дело не дойдет. Пусть приучаются, что храбрость – естественное состояние воина.

Наконец-то законы можно не только заучивать, но и записывать. Точность возрастает. Пока Шиги, единственный из моих родственников, кто выучился читать и писать, ему и быть Судьей, хотя сам запишет – сам и прочитает, я не умею. Контроль за процессом законотворчества и записи относительный, буду, конечно, привлекать хранителя печати, но пока веры ему полной нет. Пусть дальше грамоте наследников учит, что-то подозрительно медленно у него дела идут. А брат будет стараться, такой статус надо оправдывать. Какой помощник у папы Карло в искоренении воровства, грабежей и обмана! Какой есть. Плохих не держим.

Когда-то, когда в меня только-только вселился дух моего предшественника, без всякой, замечу, для меня пользы, лежал я с больной спиной в своей юрте под охраной, предоставленной мне моим новым дядей, и было охранников аж восемь человек. Дежурили по двое, посменно, в конце концов их осталось шесть, поскольку одну смену зарезал, защищаясь. После этого Бортэ взяла меня под свою опеку, и я получил сразу тридцать шесть охранников, которые, уже сменами по шесть человек, меня берегли. И не просто берегли, а поддерживали по жизни, потому что все они, за редким исключением, и сейчас со мной: возглавляют дивизии, сидят в нарождающемся госаппарате.

Это были не просто телохранители, – весь цвет рода, к которому принадлежали Бортэ и ее бывший муж. Я не обращал на них внимания, они все были для меня на одно лицо, но до момента моей первой битвы на меня посмотрели, охраняя, около двухсот человек. Именно этому обстоятельству я и обязан тем, что столь легко прошло мое внедрение на место хана нашего рода.

После восстановления нашей власти на Востоке я расставил их всех по новым ключевым должностям, а из пришедшей ко мне массы войск отобрал сто пятьдесят личных телохранителей, семьдесят из которых меня посменно охраняли днем и восемьдесят – ночью. При отборе, в первую очередь, советовался с моими боевыми товарищами, и в результате за все прошедшие годы ни одна из попыток убить меня не увенчалась успехом, случаев предательства не было, хотя за это время из них погибло тридцать два человека. Они действительно были телохранителями и просто закрывали меня собой, хотя могли бы отбиться и спасти свои жизни. А у меня было слишком много врагов. Это война.

Теперь, в новой стране, я как Верховный Главнокомандующий не хочу дергать у своих генералов части, выполняя решения, которые принял. Мне нужна одна своя дивизия, абсолютно преданная мне лично, отвечающая за свои действия только передо мной. А с генералов буду спрашивать за состояние вверенных им частей без всякой скидки на обстоятельства, связанные с отвлечением части войск по моим указаниям. И привлекать, если уж потребуется, стану всю дивизию, вместе с генералом. В остальном – все, как я и сказал: стране нужна гвардия. Все как положено.

Население потихоньку прибавляется, и тринадцатая дивизия постепенно наберет свой состав, торопиться не будем, а то можно было за пару дней прошедшего всемонгольского собрания завершить ее формирование. Желающие – все. Я действительно собираюсь знать в лицо всех своих солдат и также знать причины, приведшие их в гвардию. Тысяча человек реально будут меня охранять, но есть у меня люди, которые не переставали это делать никогда.

…Вот и лето закончилось. Новая зима не за горами. В государстве тишь-гладь, только перья скрипят, учится народ, прониклись моими указаниями, судье нашему завидуют. А мне что делать? Хандрю потихоньку.

Как-то тихо и незаметно все социальные инициативы отошли под крылышко Бортэ и благополучно под ним существуют. Сунешься проверить – а как я у вас в глубинке сейчас бедного сироту найду, воина калечного, в нищете прозябающего, старуху, выкинутую родными за порог! А и нет никого. Конечно, какой из меня инспектор, впереди трубачи скачут, а перед ними, километрах в тридцати, дозоры гвардейцев рыщут. В общем, по приезде обнаруживается, что это никакая не глубинка, а чуть ли не столица, то есть моя Ставка, и все готово к прибытию повелителя. А глубинка теперь там, откуда я уехал.

Шутки шутками, но в стране все действительно нормально, похоже, я хороший антикризисный управляющий, а Бортэ – идеальный президент мирного времени. Она про себя этого не знала, потому что мирного времени не было, воевали все вокруг. А когда скот так пошел размножаться, что все затраты Бортэ на весеннюю инаугурацию уже сейчас покрыты и в стране намечается перепроизводство мяса, ей больше ничего не остается, как просто его перераспределять нуждающимся. Вот нуждающиеся и закончились. Все равно, как если бы у нас, на Земле, нефть за год в два-три раза подорожала. – России денег девать некуда.