Олег Языков - Крылья Тура. Командировка [2 том полностью]

Подполковник Воронов еще раз бегло просмотрел документ. Получилось не бог весть как, но времени что-то исправлять уже нет… Нужно срочно отправлять письмо и контейнер в Москву. Самолет уже заказан, офицер из разведотдела ждет.

Начальнику ГРУ НКО СССР

генерал-лейтенанту Ильичёву И.И.

Во исполнение Ваших указаний, полученных шифртелеграммой N 233 от 02.07.43 г., мною выполнено следующее…

…удалось принять личное участие в составе АУГ "Молния" в отражении налета группы бомбардировщиков 4-го воздушного флота гитлеровской Германии, участвовавших в т. н. "звездном налете" с юго-западного направления, ориентировочно — до двухсот "Ю-88"…

…зам. командира АУГ "Молния" по боевой работе м-р Туровцев В.М. непосредственно перед вылетом лично проверил боеукладку всех истребителей группы…

….при этом касался руками, как снарядных ящиков, так и казенников бортового оружия истребителей…

…поскольку мой истребитель "Ла-5ФН" б/н 33 стоял на другой стоянке, его вооружение предполагаемому и возможному воздействию м-ра Туровцева В.М. не подвергалось, поэтому лично я никаких особенностей и отличий при стрельбе по противнику не наблюдал, ничего конкретного по многократно возросшей мощности зажигательного заряда пояснить не могу…

…боевых действий, было сбито, по уточненным данным, тридцать девять (39) бомбардировщиков противника. (Фотографии сбитых самолетов прилагаются. Прошу обратить внимание на снимки NN 32, 44, 56, где крупным планом показаны места воздействия высоких температур на металл обшивки и моторов сбитых самолетов)…

…удалось изъять образцы боеукладки с трех истребителей "Як-3" NN 7, 9, 13.

При сем препровождаю:

-Снаряд осколочно-зажигательно-трассирующий (ОЗТ), калибр 23 мм, взрыватель К-20М — две шт.

Из них — с зарядом гексогена, тротила и тетрила (ГТТ), нижняя зажигательная шашка из зажигательного состава ДУ-5. Общий вес шашек 15,6 г. — 1 шт.;

С зарядом верхней и нижней шашки из взрывчатого вещества A-IX-2. Общий вес —

15,6 г. — 1 шт.

-Снаряд бронебойно-зажигательный (БЗ), калибр 23 мм — две шт.

Внешним осмотром следов воздействия на боеприпасы не выявлено. Прошу передать их для изучения, анализа и выдачи заключения в ведомственный военный институт N 9.

Зам. начальника Управления военных технологий

ГРУ НКО СССР

полковник Н.П. Теодоровский

Хочу вам сказать, что тогда я этого документа, естественно, не видел. А то бы непременно спросил подполковника Воронова: "А как же вас, батенька, на самом деле звать-то?"

Да! Самое интересное было то, что ЭТИ снаряды никакому воздействию не подвергались, и пирозаряда не несли…

Да, а вопрос-то подполковнику Воронову следовало бы изменить: "А ты, вообще-то, кто, Ворон? А, птиц? Отвечай! А ну, каркни, что-нибудь!".

А меня душило беспокойство и тревога. Я места себе не находил. Наконец, я уяснил причину беспокойства, сам себя назвал тупицей и чурбаном бесчувственным, выпросил у командира машину, и поехал в штаб воздушной армии. Мне был нужен солидный узел связи…

В штабе я уже успел кое с кем познакомиться, столкнуться стаканами, и к моим просьбам прислушивались. Так что, через полчаса я уже сидел в аппаратной узла связи и надрывался криком: "Трубач?! Дай "Гвоздику"! "Гвоздику", говорю, дай!"

Ф-ф-фухх, ну и связь! Действительно, так проще докричаться, — без телефона…

— "Гвоздика"? Наконец-то! Нет, это я не вам, девушка! Я говорю — не вам! А зачем к вам звоню? Тьфу, ты, пропади все пропадом! Нет, девушка, это опять не вам! Да не вам, я говорю, черт меня побери! Дайте мне ночников… Не знаю я, какой у них сейчас позывной… Был вроде "Сова"… Да не знаю я! Я вам из Курска звоню, помогай, девушка! Я своей невесте звоню — помогай, родная!

— "Сова"? Наконец-то! Это вас бывший сосед по Крымской тревожит, мой позывной — "Дед". Покричи мне, девонька, к трубе старшего лейтенанта Лебедеву… Ага, Катю… Жду…

Пауза… Я переложил трубку в другую руку и улыбнулся девушке-телефонистке, которая сидела с покрасневшими щеками, и делала вид, что она совсем-совсем, ну абсолютно — не прислушивается к разговору…

В трубке что-то стукнуло, я еле-еле разобрал: "Кто? Де-е-д?", стукнуло снова, и я услышал низкий, с хрипотцой от бесчисленных папирос, голос "матери-игуменьи" — командирши полка "ночных ведьм".

— Виктор? Виктор… мы тебе и написать не могли, номера полевой почты не знали…

А потом… ровный, стылый, далекий голос сказал главное.

— Катя погибла, Виктор. Уже два дня прошло, как она не вернулась из боевого вылета. Сгорела в своем самолете, Витя… Ты уж крепись, ты ведь мужчина, офицер… герой-летчик. Крепись, Виктор, и надейся — может, жива? Мертвой ее ведь не видели…

Дальше я не слушал. Меня накрыла какая-то темнота… Последнее, что я помню, это писк "Товарищ майор?"

В себя я пришел от доброй, дружеской оплеухи.

— Вот так, вот и хорошо! Вот и ладненько! Не к лицу боевому офицеру сознание, как какой-то тургеневской барышне, терять! Ну-ка, майор!

Я тряхнул головой. В глазах прояснилось, спала красная пелена бешенства, безысходной ярости и тоски. Я посмотрел на зажатую в побелевших пальцах телефонную трубку и осторожно положил ее на стол. На аппарат не стал класть. Боялся, что промажу.

— Хто… Кто мне врезал? А-а, это ты, капитан! Спасибо… Извини — что-то голова закружилась. И сердце зашлось… Переутомление, наверное. Извини… Я пойду? Спасибо вам, девушка. Не надо плакать… я же не плачу…

Как я дошел до машины и как мы доехали до "Узла" — я не помню. Не удержалось в памяти… Помню лишь белый, раскаленный диск солнца, на который я неотрывно смотрел, часто смаргивая слезящимися глазами. Помню, что зашел в санчасть и нашел Кошкина.

— Доктор, спирт есть? Налей мне стакан… На две трети… Что, коньяк? Это даже лучше — налей полный. Фф-у. — Я крепко потер лицо руками. — Я у тебя в изоляторе прилягу. Меня ни для кого нет. На два часа, понял? Ни — для — кого! Все — иди. Нечего на меня смотреть — дырку протрешь. Ничего со мной не будет. Иди.

Что случилось — все узнали довольно быстро. В армии, как и в деревне, скрыть что-либо невозможно. Бывало, маршалы еще только задумаются: "А не заделать ли нам, Иосиф Виссарионович, козу Гитлеру?", а старые солдаты уже с уверенностью говорят: "Скоро наступать будем!"

Так вот… Все, значит, и узнали… Да я особого секрета и не делал. В любом случае — уже поздно замалчивать. Но — молодцы. Тактично дали понять, что поддерживают, скорбят, помогут отомстить. И все, в рану пальцами не лезли, в курилке поведение зама по боевой не обсуждали. Я оценил.

Стакан коньяку и два часа отлежки с сухими глазами и стиснутыми кулаками помогли. Сердце чуть отпустило. Но боль осталась. Ничего, мы на фронте. Как эту боль снимать, я знаю… Есть средство.