Сергей Буркатовский - Вчера будет война

И, прежде чем Андрей успел удивиться смелому для этого времени, по его понятиям, анекдоту, бросил, вставая:

– Будет война или нет – нам то в приказе объявят. А ты займись сегодня картошкой, а завтра – баранкой… Кассандра. Просто я, – добавил он, видя недоумение Андрея, – до того, как при царе еще в самокатчики попасть, в типографии подручным работал. И книжек разных перечел – аж самому страшно. Короче, заканчивай, помойся – и отбой. Завтра будешь у меня ездить до посинения. А то ну как правда война – а ты только товарищам в корму тормозить и умеешь.

Выйдя на работу в понедельник, двадцать третьего июня, после проведенного в Сибири отпуска, товарищ Сомов был незамедлительно вызван в кабинет завотделом. Завотделом был радушен и приветлив. Благосклонно приняв дар в виде полудюжины копченых обских стерлядок, он как бы по секрету, полушепотком, сообщил:

– Вы, Игнат Васильевич, один из самых дельных наших сотрудников. К тому же с опытом зарубежных поездок.

Товарищ Сомов засмущался, но возражать не стал – что есть, мол, то есть.

– Так вот. Наша легкая промышленность нуждается во все больших количествах мануфактурного сырья. И если благодаря монгольским товарищам мы получаем достаточное количество шерсти и бараньих шкур, то с хлопком дела обстоят значительно хуже. К сожалению, на всей необъятной территории СССР подходящие условия для промышленного выращивания хлопка сложились только в Средней Азии. Однако в настоящее время ситуация складывается таким образом, что для Советского Союза могут стать доступными дополнительные территории, пригодные для выращивания хлопка.

Поэтому он, завотделом, просит товарища Сомова временно сдать дела своему заместителю, а самому лично подготовить развернутый доклад по перспективам выращивания высококачественного хлопка на территории Турции и, в перспективе, Ирана. Само собой разумеется, что распространяться об этом задании не надо, поскольку, если правящие буржуазно-феодальные круги этих стран преждевременно узнают о наших интересах, условия концессий будут не столь льготными. А в случае успешного выполнения задания Правительства перед ним, товарищем Сомовым, откроются весьма заманчивые перспективы.

За ужином товарищ Сомов, разумеется, подробно и точно поделился с супругой видом на свои заманчивые перспективы.

А супруга Игната Васильевича на следующий же день поделилась заманчивыми перспективами товарища Сомова с одной из лучших московских портних. Причем поделилась она с портнихой удачей мужа, несмотря на то, что приходила размещать заказ на строгий костюм английского стиля только вчера, а примерка была назначена только на послезавтра.

Ну а портниха поделилась перспективами товарища Сомова с другой своей клиенткой.

В общем, цепочка получилась достаточно длинной, и не всю ее удалось отследить – пока, но в результате в штаб-квартиру абвера ушла шифрованная радиограмма, общий смысл которой можно было выразить так: «Медведь сунул в наш капкан все четыре лапы».

В ивняке на пологом левом берегу Прута было душно, слепни и прочая живность не давали покоя. Двое притаившихся в засаде людей не были пограничниками – войска Одесского округа бросили на усиление, а с востока в частично-опустевшие места дислокации подходили новые части.

– Тоска, тарщ лейтнант! – Разбитной крепенький боец тяжело вздохнул. Лейтенант, в сотый раз оглядывая в бинокль румынский берег, ничего не ответил, хотя, по идее, бойца следовало окоротить – посторонние разговоре в секрете не приветствуются. Еще двое бойцов «отдыхали лежа» – проще говоря, спали. На противоположном берегу, далеко, вяло плелась соловая лошаденка, запряженная в почти русскую по виду телегу. И больше ни души.

– И какого черта нас здесь держат? – ободренный молчанием командира, продолжал боец. – Уж хоть бы учения какие или стрельбы. Сидим тут уже две недели почти, а толку? Только харчи зря переводим. И то, тарщ лейтнант, терпения на этих вот кровопийц не хватает – и он прихлопнул очередного слепня.

– Раз держат – значит, есть соображения, – сухо, но не слишком, заметил лейтенант. Ему тоже было смертельно скучно.

– Оно конечно, – разговор налаживался, и боец оживился, – да только хоть бы кинобудку в лагерь прислали. А то, как в поле выехали, – никакого культурного отдыха. Или в село бы вывели, в клуб. Опять же политическую беседу среди местных провести. А то ж они в Союзе без году неделя. Надобно разворачивать агитацию.

– Уж ты наагитируешь… Что, Михальчук, кралю себе нашел?

– Ну почему сразу кралю, тарщ лейтнант? Просто – очень уж тут девушки красивые. Глаза – огонь, оглянется – в дрожь бросает.

– Тебя, Михальчук, от любой юбки в дрожь бросает. Так что, высмотрел какую или так?

– Дык, есть тут одна дивчина. Фигура – ого! Коса – до попы, извиняюсь за выражение. Вы бы, тарщ лейтнант, мне бы увольнительную в субботу подписали, а? А то сохнет девка без грамотной агитации-то.

– В увольнение не могу. Приказ слышал? Все увольнения запрещены. А вот если завтра с кем-нибудь махнешься – в субботу можешь отдыхать. В расположении части, – немного подумав, добавил он.

В принципе, все было понятно. В субботу ушлый Михальчук махнет к своей крале, а в благодарность за то, что его не будут особо сильно искать – притащит из села бутылку или кувшинчик местного красного винца. В конце концов, лейтенанта-то уж точно никто не отпустит. Две недели назад их сорвали из городка, накрутили хвосты так, что голова пошла кругом. Даже оружие раздали и боеприпасы – по два боекомплекта. И держали в постоянном напряжении целую неделю. Сам комдив заявлялся в расположение батальона два раза на дню, что душевного спокойствия тоже не добавляло. Правда, со вторника все как-то постепенно пошло на убыль, и, видимо, скоро их отведут в места постоянной дислокации. И то – кто ж две недели непрерывного напряжения выдержать сможет?