Александр Золотько - 1941. Время кровавых псов

В общем, Севка в этом смысле в себе был уверен. Нет, мысль о пытках и истязаниях у него вызывала почти панику. Там вырванные ногти, сдираемая кожа представлялись ему непереносимыми, но, наверное, не из-за болевых ощущений, а из-за необратимости разрушений тела. А боль… Ну, что боль? Поболит и перестанет, как говорила бабушка.

Севка просто не представлял себе, что боли может быть так много. И что она может быть такой… изысканной, что ли… И даже без тех самых разрушений.

Его не рвали на части, не подключали к электричеству и не подвешивали на дыбе. Его просто били. Даже не били, а бил — молчаливый улыбчивый мужчина лет сорока, со светлыми глазами и повадками профессионального массажиста.

При первой встрече он улыбнулся приветливо, молча кивнул, здороваясь, снял пиджак, повесил его на вешалку возле двери. Не торопясь, закатал рукава на белоснежной рубашке.

Севке даже показалось, что мужчина с неодобрением посмотрел на его руки, скованные наручниками за спиной. Потом, кстати, оказалось, что наручники мужчине действительно не понравились, на следующем сеансе Севку уже не заковывали, а связывали мягкой веревкой.

Мужчина подошел к Севке, сидящему на табурете, а тот даже не успел убрать с лица улыбку, которую изобразил на всякий случай.

И пришла боль.

Нельзя даже сказать, что Севку избивали. Не было широких замахов, брызг крови, хруста зубов — да и не нужно было всего этого. Вполне хватало коротких, размеренных тычков. В корпус, по рукам, снова в корпус, в бедро.

Севке даже в голову не пришло, что можно такое молча терпеть. Севка кричал, извиваясь, несколько раз падал с табурета на белоснежный кафельный пол, на втором сеансе рассек бровь о край табуретки, после чего его стали подвязывать руками к крюку на потолке. Севка стоял посреди комнаты, подняв руки, а мужчина с повадками массажиста, не торопясь, работал.

Массажист работал четко, спокойно, не демонстрируя злости и не угрожая. Он выполнял ритуал, за долгие годы ставший для него почти рутиной. Четко, экономно и чертовски эффективно.

Каждый день был похож на предыдущий. До боли похож.

Севку будил один из двух постоянных охранников: либо Дятел — высокий худощавый парень с острым носом, либо Горилла — приземистый, с длинными руками, мужик под пятьдесят. Вот они как раз Севку не обижали, у них были другие обязанности — проводить в туалет, принести еду, доставить в соседнюю с его камерой комнату и зафиксировать на месте допроса.

Через два часа они его отвязывали, снова отводили в туалет — хотел он этого или нет, позволяли умыться, а потом возвращали в пыточную, где уже стоял небольшой стол и два стула. На один сажали Севку, на другом размещался комиссар. И начинал разговор как ни в чем не бывало.

Комиссар даже записей практически не вел, просто задавал вопросы и внимательно выслушивал ответы. И то, и другое комиссар делать умел превосходно.

Это Севка понял еще в машине, когда комиссар процитировал ему записку Орлова.

— …что он имел в виду, когда написал, что очень советует спросить у вас точную дату вашего рождения и выбить честный ответ? — спросил комиссар.

Он не стал ни кричать, ни делать страшные глаза, просто поинтересовался как бы между прочим, предложил вместе подумать над странным предложением странного же старшего лейтенанта.

«Суки брехливой», — подумал Севка. Это ж он за что так поступил с Севкой? Ведь обещал, что приведет… не сдаст, не подкинет, а даже, наверное, расскажет о Севке хоть что-то. То, например, что Севка достойно вел себя под огнем, что не захотел Севка сдаваться в плен к немцам.

Вместо всего этого Орлов послал Севку почти на верную смерть, а потом передал писульку. «Спросить точную дату» и «выбить честный ответ». Сволочь.

Как тут можно спокойно отвечать на вопрос комиссара?

Просто сказать, что родился… родится через сорок восемь лет? И что даже не знает, как сюда попал? И что попал сюда из две тысячи одиннадцатого года и что советской власти уже давно нет, Союз развален и чекистов называют кровавой гебней? Очень весело все это будет звучать на прифронтовой дороге.

А комиссар ждал, внимательно глядя в лицо Севки. И не торопил. И не требовал отвечать, сообщать точную дату рождения и не грозил расправой и пытками.

— … — сказал Севка.

И замолчал.

Машина вильнула в сторону, Севку качнуло к дверце.

— Петрович, ты бы аккуратнее, — не сводя взгляда с Севки, попросил комиссар.

— Куда уж… — буркнул водитель. — Сами ж видели, когда сюда ехали, что на дороге творится…

Севка посмотрел — машина как раз двигалась мимо нескольких искореженных обгорелых грузовиков. Вздрогнул, увидев неподвижные тела на обочине.

— Покойников так и не убрали, — сказал водитель. — Нужно было сказать…

— Уже и не успеют, — тихо ответил комиссар.

— Не успеют… — сказал водитель. — От самой границы своих оставляем и оставляем…

— Ладно. — Комиссар спрятал записку в карман плаща, достал карту, которую ему от Орлова передал старший сержант. — Что тут у нас? Та-ак… Значит…

Крупные капли дождя бились в лобовое стекло и разлетались брызгами.

— Откуда вы шли? — спросил комиссар, не отрываясь от карты, которую развернул на коленях.

— Я… — Севка облизал губы. — Я не знаю.

— То есть?

— Я не знаю, откуда мы шли… я не помню. Мы встретились с Орловым возле дороги. Там…

Севка неуверенно махнул рукой.

— Потом пошли через лес, наткнулись на окруженцев, их накрыло бомбами, тех, кто уцелел, Орлов повел к мосту.

— К мосту… — повторил комиссар, разглядывая карту. — Шли через поселок Ключи?

— Нет. В смысле — может быть. Там были дома… я не знаю названия…

— В интервале с четырех сорока до пяти семнадцати?

— Не знаю. Наверное… Солнце еще, кажется, не встало. Или встало, но там были тучи… У меня нет часов… — Севка никак не мог успокоиться и прийти в себя.

А кроме того, вопросы комиссар задавал странные. И откуда он мог знать про время, в которое они прошли тот проклятый поселок? Просто посчитал расстояние по карте? Так они сделали крюк…

— Когда окруженцев бомбили, вы тоже время не заметили?

— Утром. Но уже засветло. Солнце встало… — Севка вздохнул. — Мы переночевали в лесу, потом пошли, натолкнулись на часового…

— Около семи утра… — тихо сказал комиссар.

— Наверное…

— А что такое может быть отмечено на карте как пещера? — спросил комиссар.

— Ну… там была небольшая пещерка под корнями дерева… Мы случайно наткнулись…

— Случайно… — сказал комиссар и протянул карту Севке: — Вот тут?

Севка карт читать не умел. Нет, географию он знал неплохо, мог уверенно найти на карте мира или в атласе практически любую страну или остров, но военные топографические карты казались ему не слишком понятными абстрактными рисунками.