Александр Золотько - 1941. Время кровавых псов

Слева, из переулка, послышался женский крик. Севка остановился и прислушался. Женщина продолжала кричать, но Севка расслышал и мужской голос, который что-то негромко говорил.

— Люди! — крикнула женщина. — Ну помогите же, кто-нибудь!

— Что случилось? — громко спросил Севка, почти крикнул.

— Помогите! Бандиты! — крикнула женщина.

— Петров! — скомандовал Севка в темноту. — Берите троих и перекройте улицу. Двое — на ту сторону! Бегом!

Севка вытащил из кобуры револьвер и, касаясь пальцами левой руки стены дома, побежал в переулок.

Женщина плакала. А в конце переулка были слышны торопливые шаги.

— Что случилось? — спросил Севка.

Он мог различить только какое-то шевеление возле стены.

— Он… — сказала женщина и заскулила. — Он меня схватил, деньги хотел… Я закричала…

— Спокойно, — сказал Севка. — Спокойно.

Женщина, судя по голосу, была нестарой. Севка плохо различал возраст на слух, но этой было максимум тридцать.

— Он вас не ударил? — спросил Севка.

— Меня… Меня — нет, — простонала женщина. — А вот его…

Сзади, от улицы, послышались шаги. Севка оглянулся — несколько человек бежали в его сторону, луч фонаря метался по стенам, по булыжникам мостовой, уперся в лицо Севки.

— Кто такой! — выкрикнул голос из-за фонаря. — Руки!

— Лейтенант Залесский, — сказал Севка, заслоняясь левой рукой рукой от света фонаря, а правой пряча револьвер в кобуру. — Тут на женщину напали…

— Документы! — Фонарь приблизился, и его свет переместился вниз, на грудь Севки.

Тот продемонстрировал свои пустые руки, медленно полез во внутренний карман и достал документы.

Фонарь не двигался, из-за него вышел высокий человек в длинной пехотной шинели, протянул руку за документами и повернул их так, чтобы свет падал на открытые страницы.

Раздался щелчок, и луч другого фонаря, послабее, скользнул по лицу Севки.

— Хорошо. — Военный вернул Севке документы. — Комендантский патруль, капитан Рогозин. Что здесь произошло?

— Да вот, услышал крик, прибежал, а тут только женщина, бандиты убежали, — пряча документы в карман, объяснил Севка и замолчал.

Луч фонаря опустился ниже, осветил женщину, стоящую на коленях, и тело, лежащее на мостовой. Черная милицейская шинель. Стоптанные сапоги. Рука, откинутая в сторону. Луч осветил лицо.

Севка вздохнул.

— Знакомый? — спросил Рогозин.

— Милиционер. Сегодня утром познакомился…

«Ты-то чего полез… Беги, пока не поздно, из города…» — это пьяный мужик сегодня утром милиционеру крикнул, а тот потом сказал Севке, что прав мужик: «Я останусь — меня повесят… Ладно я, но ведь и семьи милиции будут вешать…» И все-таки не ушел. Остался в городе. И прибежал на крик женщины.

Себя защитить не успел, нож ударил в грудь и там остался. Рукоять — обычная потертая деревяшка. Кубанка отлетела в сторону, на лице — спокойное, чуть удивленное выражение. Крови совсем не видно.

— Я крикнула, — пролепетала женщина, даже не пытаясь встать с колен, — а он… он бросился… И вот…

«А у него остались жена и дети, — подумал Севка. — И сам он остался, хотя говорил с искренней горечью, что умирает город, что нужно бросить все… и не бросил. Как там пишут в газетах? На боевом посту? Что он здесь защищал на ночной улице? Не семью, не свою семью, точно. И не Советскую власть он защищал. Но что-то оставило его в городе, ведь не страх же. Трус не бросился бы на крик, трус просто отошел бы в сторону. Или переждал бы. Бандит не стал бы возиться с визжащей бабой — ткнул бы ножом, забрал с тела кошелек и ушел».

— Я пойду, — сказал Севка патрульному. — Все равно я ничего не успел увидеть. Вообще, я выполняю спецзадание…

— Иди, лейтенант, — разрешил Рогозин. — Чего уж тут… Только смотри, осторожнее. Оружие в карман переложи, что ли. Было уже несколько нападений на красноармейцев и командиров.

— Диверсанты?

— А черт их разберет… Может, диверсанты. Может, бандиты. А может, обыкновенные жители Москвы. Им оружие нужно, для самозащиты. И чего только не сделаешь для безопасности семьи…

«Чего только не сделаешь для безопасности семьи», — беззвучно повторил Севка, глядя на лицо убитого постового.

Чего только не сделаешь.

Он дошел до подъезда дома Евграфа Павловича, вошел, постоял несколько секунд перед лифтом.

— Если есть возможность, — сказал Севка и пошел по лестнице.

У него есть возможность. У него множество возможностей. И он ими обязательно воспользуется. Непременно.

Севка нажал на кнопку звонку, подождал. Дверь открыл Костя.

— Ужин готов, — сказал лейтенант. — Ждали тебя. Раздевайся, мой руки — и в гостиную.

Почти как семья, ухмыльнулся Севка своему отражению в зеркале над умывальником. Не садятся ужинать, ожидают припозднившегося. А ведь я мог и не вернуться. Согласиться на предложение Орлова и упорхнуть в будущее. Или в прошлое, черт его знает, где находится гнездо Орлова и его помощников. Говорил он «наверх», но это тоже ничего не значило.

Отражение улыбнулось в ответ, только улыбка у него получилась кривая и невеселая.

Севка прошел в гостиную — все уже сидели. Посреди стола стояла фарфоровая супница, только был в ней не суп, а вареная картошка. В селедочнице из того же сервиза лежала нарезанная крупными кусками селедка, хлеб тоже был нарезан крупно, ужин, похоже, готовил кто-то из лейтенантов, а старшие товарищи совещались. Или просто приходили в себя, переваривая услышанное.

— Приятного аппетита, — сказал Евграф Павлович, и все приступили к ужину.

Только сейчас Севка сообразил, насколько проголодался, потом вспомнил, что сегодня обеда у них не было.

Никто за столом не проронил ни слова, пока ужин не закончился.

Молча Никита сходил на кухню за чайником и заварником, а Костя молча принес чашки, чайные ложки, сахар в хрустальной сахарнице и баранки в фарфоровой вазе.

Допив свой чай, Севка отодвинул чашку и медленно обвел взглядом всех сидевших за столом.

— Он предложил мне уйти в будущее, — сказал Севка.

Комиссар кивнул, словно подтверждая услышанное, Евграф Павлович еле заметно улыбнулся, Костя хмыкнул, а Никита с хрустом раздавил в руке баранку.

Севка рассказал все. И подробно, насколько смог. Его не перебивали.

Только когда он закончил, комиссар посмотрел на Евграфа Павловича, а тот задумчиво произнес:

— Значит, он не сказал, кто его забрал из той рощи?

— Нет.

— И у него всего два помощника…

— Да.

— И все-таки я не пойму. — Старик сложил пальцы обеих рук, словно собирался обхватить шар. — Я не пойму… Если он из будущего, то почему ничего не принес с собой? Каких-то хитрых средств. Всеволод же рассказывал о разных приспособлениях… Ведь Данила сам сказал, что прошел через эту самую воронку нормально, в одежде и с оружием. Что ему мешало…