В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III

— Не лгут перед лицом смерти. Клянусь честью, что я не имею совершенно никакого отношения к аресту и смерти герцога Энгиенского.

Скорее всего так оно и было, но даже косвенная причастность к этому сомнительному делу мучила Коленкура всю жизнь и фактически сделала его изгоем в собственной семье. Прекрасно осведомленный об этом Наполеон, говорил:

— Если Коленкур скомпрометирован, тут нет большой беды. Он будет служить мне еще лучше.

Действительно, в одной из военных кампаний Коленкур однажды заслонил своим телом Наполеона от разрыва пушечного ядра. Фактически за это он получил титул герцога Винченского, был награжден Большим Орлом ордена Почетного Легиона и всячески обласкан своим сюзереном.

Что и говорить, Наполеон неплохо разбирался в людях и в совершенстве постиг науку управления ими. Впрочем, иначе он никогда не достиг бы тех высот, которых ему удалось достичь.

— Наконец-то у нас появился достойный представитель несчастной Франции, — заявила вдовствующая императрица в разговоре со своей дочерью после представления послом верительных грамот. — Аристократ до мозга костей, прекрасно воспитан, искренне расположенный к России и ее повелителю.

— Кажется, брат тоже благоволит в герцогу Винченскому, — небрежно заметила Като, на которую новый посол не произвел особого впечатления. — В любом случае, это гораздо лучше, чем иметь дело с неотесанным солдафоном Савари.

— Герцогом! — фыркнула вдовствующая императрица. — Он только компрометирует себя, принимая выдуманный титул от несносного корсиканского выскочки. Граф де Коленкур и без того находится в родстве с королевским домом Конде.

— Вы заметили, маменька, что и этот посол прибыл к нам без супруги? — поинтересовалась Като. — Как будто все приближенные Бонапарта дали обет безбрачия…

— Не удивлюсь, если так оно и есть. Но Буонапарте, говорят, распоряжается личной жизнью своих подданных в зависимости от минутной прихоти, а любимцам позволяет даже жениться на своих многолетних любовницах. Правда, гражданским браком, но все же. Хотя я слышала, что временами первый консул бывает невыносимым ханжой.

— Он? Это удивительно!

— Да-да. Сам живет со своей супругой Жозефиной, кстати, кажется, креолкой, в невенчанном браке, а бедному графу де Коленкуру запретил жениться на любимой женщине только потому, что она, видите ли, разведена. Первый консул даже не пожелал терпеть эту несчастную, маркизу де Карбонел де Канизи, при дворе, хотя она принадлежит к высшей аристократии и была фрейлиной Жозефины. Маркизу отлучили от двора, хотя граф де Коленкур умолял не делать этого.

«Как это похоже на покойного батюшку, — подумала Като. — Значение имеет только его воля, а желаний всех остальных просто не существует. Слава Богу, что он не дожил до этого унизительного „австрийского проекта“: даже представить трудно, каким был бы его гнев. Скорее всего, он начал бы войну с Австрией… Победил бы, сверг бы с престола этого ничтожного императора Франца с его сворой детей, сделал бы императором одного из эрцгерцогов, а меня — императрицей…»

— О чем вы замечтались, дочь моя? — вырвал ее из мира грез властный голос матери.

— Я вспоминала батюшку, — правдиво ответила Като, — упокой, Господи, его душу.

— Да, иногда поступки первого консула напоминают мне моего дорогого Паульхена, — поднесла к повлажневшим глазам кружевной платочке Мария Федоровна. — Оба они мужчины с сильными характерами, который окружающие принимают за тиранию.

Като сочла за благо промолчать. Логика ее матери таинственным образом давала сбой, когда речь шла о покойном супруге, а истинно немецкая сентиментальность тут же заставляла плакать и сожалеть о безвременной кончине «дорогого Паульхена», от «сильного характера» которого она достаточно натерпелась в свое время. К тому же Като имела некоторые основания считать, что определенную роль в безвременной кончине своего обожаемого супруга Мария Федоровна все-таки сыграла.

Собеседницы не знали, что граф де Коленкур вовсе не хотел ехать послом в Петербург и долго отказывался, но Наполеон уговорил его, дав туманное обещание, что его дела, связанные с женитьбой «устроятся гораздо лучше на расстоянии, чем вблизи». Это был шантаж, вполне, впрочем, невинный в глазах Наполеона. Герцог Винченский во что бы то ни стало был нужен ему в России в этот непростой период.

Все пять лет, проведенных Коленкуром в Санкт-Петербурге, он пытался предотвратить назревающий конфликт между двумя людьми, которых искренне любил и которыми восхищался — Наполеоном и Александром, но так и не сумел этого добиться. Не решила ничего и устроенная Коленкуром личная встреча императоров в Эрфурте осенью 1808 г.

Более того, не подозревая о последствиях, Коленкур сам познакомил царя со своим давним другом и покровителем Талейраном, в лице которого Александр I приобрел тайного союзника и личного шпиона при французском дворе.

А главное, несмотря на прямые указания Наполеона, его посол принципиально не желал использовать свои личные взаимоотношения с царем для политических уловок. Он искренне считал прогрессирующую напряженность между двумя державами цепью досадных случайностей, и пытался настроить Наполеона на мирное решение проблемы. В результате, Наполеон пришел к выводу, что Александр I намеренно обворожил французского посла, и наконец-то, в мае 1811 г. удовлетворил давно подаваемое Коленкуром прошение об отставке.

«Искренний и прямой человек» — так говорил о Коленкуре сам Наполеон. «Склонный более к настойчивости, чем к лести…» — писал о нем один из современников. В одном из частных разговоров о Коленкуре Александр I заметил: «В его душе есть что-то рыцарское, это честный человек».

Вероятно в этих схожих высказываниях людей, хорошо знавших Коленкура, и лежит ключ к разгадке неудач герцога Винченского на дипломатическом поприще. Честность и откровенность, неумение хитрить и изворачиваться — сами по себе чрезвычайно ценные качества характера — сыграли с ним дурную шутку — Коленкуру так и не удалось потушить в зародыше пожар начинающейся войны.

Но это произойдет много позже. Пока же Наполеон, возложив на себя императорскую корону (что интересно — собственноручно), и короновав мимоходом свою гражданскую супругу, вдруг спохватился, что основал династию без будущего. Как ни любил он Жозефину, обманываться насчет того, что она родит ему наследника новоиспеченный император не мог. А передать корону пасынку, сыну Жозефины, было не самым разумным решением.

Во-первых, Евгений де Богарне вовсе не отличался от остальных аристократов, не блистал ни умом, ни воинскими доблестями, словом, был просто пасынком великого человека, который мог потерять престол достаточно быстро, и тем самым свести на нет все усилия нового императора.