В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III

Хотя Талейран, министр иностранных дел Франции, умнейший человек эпохи Наполеона, ясно написал в своих мемуарах:

«Создание нового Нидерландского королевства, решенное еще до заключения мира в Париже, весной 1814 года, было, несомненно, враждебным против Франции мероприятием, оно было задумано с целью создания вблизи нее неприязненного к ней государства, потребность которого в защите делала его естественным союзником Англии и Пруссии, извечных противников Франции».

Близость к столь мощным союзником, однако, не спасла Нидерландское королевство от распада, во время волны революционных потрясений 1830 года. Но до него было еще очень далеко — с точки зрения современников, конечно, а не истории.

В 1815 году отец принца Оранского провозгласил себя королем Нидерландов Вильгельмом Первым. Его сын, разумеется, тотчас стал же наследным принцем. Началось обустройство нового государства. Под пристальной опекой союзников и, конечно, России. И под внимательным взглядом великой княгини Екатерины Павловны, которая теперь была абсолютно уверена: ее младшая сестра должна быть нидерландской королевой. И не щадила усилий, чтобы эта почти сказка стала былью как можно скорее.

Так что великая княгиня Екатерина Павловна, хотя и назвала себя в письме к Деволану всего лишь «зевакой», на самом деле таковой не была. Она весьма активно участвовала во всех интригах конгресса, конечно, за пределами дипломатических прений.

Пребывание в Вене она использовала и для того, чтобы поклониться праху своей старшей сестры Александры Павловны, хотя помнила ее весьма смутно. Еще в октябре вместе с Александром и Марией Павловной они ездили в Офен, где когда-то жила палатина венгерская.

Император с сестрами направился в деревушку Ирем, где в маленьком храме покоилось тело Александры Павловны. На обратном пути в Вену Александр и его сестры остановились в Пресбурге, во дворце эрцгерцога Иосифа, мужа Александры Павловны, и провели там несколько часов. Затем снова пришлось возвращаться в Вену с ее наэлектризованной уже донельзя атмосферой.

Если некоронованным королем дипломатии на конгрессе считался Тайлеран, который к марту 1815 года сумел совершенно расстроить антифранцузскую коалицию, то настоящим злым гением и центром интриг был князь Меттерних, который, в традициях австрийской дипломатии, считал Россию своим вечным врагом. Разногласия приняли такую остроту, что между Александром и Меттернихом произошло настолько бурное объяснение, что русский император отказался от прямых контактов с австрийским министром и перестал посещать его балы и приемы.

Подозревая — и не без оснований — австрийского интригана во всех смертных грехах, Александр понятия не имел о том, что 3 января 1815 года Талейраном, Меттернихом и Кэсльри был подписан «Секретный трактат об оборонительном союзе, заключенном в Вене между Австрией, Великобританией и Францией, против России и Пруссии». В соответствии с этим договором, в случае нападения на любую из держав-подписантов все они обязываются выставить на поле боя 120 тыс. пехоты и 30 тыс. кавалерии, с соответствующим количеством артиллерии.

Но первого марта произошло событие, разом изменившее все. Сбежавший с острова Эльба Наполеон высадился в бухте Жуан. Парижские газеты поспешили сообщить всем о новом явлении «корсиканского чудовища». Они же три недели спустя сообщили, что «Его Императорское Величество под восторженные крики верноподданных изволил прибыть в Париж». Начались наполеоновские «сто дней», а почти все успехи Талейрана были сведены на нет.

Курьезный факт в истории дипломатии: Людовик XVIII так торопился удрать от приближающегося к Парижу Бонапарта, что оставил на своем рабочем столе в Тюильри текст «Секретного трактата об оборонительном союзе»! И первое, что сделал Наполеон — отослал этот самый злополучный текст императору Александру! Можно себе представить, с каким безграничным «доверием» относился после этого к Талейрану Александр

После Ватерлоо слава победителя Наполеона перешла к английскому герцогу Веллингтону. Опасность, которую все европейские монархи ощутили в марте 1815 года, когда началось вторичное правление Наполеона, на время объединила их и ускорила решения Венского конгресса: его акт был наконец подписан в июне.

Согласно этому акту, Герцогство Варшавское отходило к России, за исключением Торуни и Познани, которые достались Пруссии. Ей же отошла почти треть Саксонского королевства, Данциг и шведс кую Померан ию, Вестфал ию и левый берег Рейна. Краков становился вольным городом. Восточная Галиция переходила к Австрии.

Территориальные приращения получила Бавария, но Франкфуртскому герцогу его герцогство не возвращается; Франкфурт становится вольным городом. Нидерландское королевство присоединяет к себе Бельгию и Люксембург. Сардинское королевство уступает Савойи Швейцарии и Франции, но получает взамен Геную. Австрия получает Венецию и Ломбардию.

Территориальные постановления Венского конгресса создавали целый ряд очагов напряженности в различных регионах Европы — от Северного моря до Средиземноморья — и очень скоро Европе пришлось почувствовать на себе, что искусственное подавление воли народов чревато самыми серьезными последствиями.

В это время великая княгиня Екатерина Павловна уже находилась у сестры Марии Павловны в Веймаре, где после долгой разлуки увиделась со своими сыновьями, жившим у тетки, пока мать колесила по Европе. Великая княгиня была сыта политическими интригами и страстями по горло, да и бесконечные путешествия ее уже изрядно утомили.

— Для меня главное — это создание королевства Нидерланды, — сказала она своей сестре во время прогулки по парку в Веймаре. — Теперь можно всерьез заняться устройством брака Аннет.

— Главное — это то, что наконец-то наступил мир в Европе, — возразила ей Мария Павловна. — А за кого выйдет замуж Аннет, в конечном итоге, не так уж и важно. Лишь бы ее будущий муж был порядочным и любящим человеком. Остальное приложится.

Екатерина Павловна подавила невольную усмешку. Ее старшая сестра вот уже пятнадцать лет была замужем за безусловно порядочным человеком — наследным принцем Карлом-Фридрихом Саксен-Веймарским. Но порядочность, пожалуй, была его единственным достоинством: супруг Марии Павловны, с точки зрения большинства его современников, был полным ничтожеством. Тем не менее, супруги жили в полном согласии, во всяком случае — внешнем.

И окружение Марии Павловны соответствовало исключительно ее духовным запросам: наследному принцу все тонкости литературы, поэзии, музыки и философии были чужды и даже недоступны. При Веймарском дворе блистали Гете и Шиллер, позднее давал концерты знаменитый уже Ференц Лист. В Веймаре был даже настоящий театр. Екатерина Павловна многое почерпнула из своих визитов ко двору сестры.