Литературный Власовец - Гитлер в Москве

— Ты же видел фильм, там много таких. А нам еще надо изображать совсем уж радикальных.

К ним подошел третий парень из их училища. На футболке у него красовался рисунок анимешной девочки в довольно фривольной по тем временам позе и одежде. Волосы были покрашены в темно синий цвет.

— А ты-то кто? — удивился Йозеф.

— Как его, а «атаку», вот я кто! В общем люблю японские мультфильмы с такими девочками, — он ткнул на изображение на футболке, — просто с ума схожу по ним. Показали мне десятиминутную нарезку. Ничего не понял, там все по-японски.

— А волосы зачем покрасили в такой несуразный цвет? — спросил Йозеф.

— Подражание, у них там в этих мультиках волосы вообще произвольного цвета. Хорошо, что пирсинг этот не заставили делать.

— Понятно, но знаешь, Карл, ты хоть мой хороший товарищ, но если будешь у нас в гостях, то держись подальше от моей маленькой сестренки, — в шутку сказал Йозеф.

— Нет, я лучше буду держаться подальше от Фридриха, а то парень, который пользуется косметикой меня как-то настораживает.

— А что делать, ее мне официально выдали.

— Только не показывай ее моей девушке, — заговорщеским громким шепотом сказал Йозеф.

— Почему? — удивились двое приятелей.

— Отнимет, — и первый засмеялся, за ним захохотали и два его товарища.

— Мне другое интересно, а нам выдадут ту технику с музыкой и рации, как в фильме? — спросил отсмеявшись Карл.

— Обязательно, но сейчас дадут только образцы, чтобы мы ознакомились, а наши получим только по прибытии на место.

Я с Ланге сидел в стороночке и наблюдал весь этот зоопарк.

— А мы не перебарщиваем? Там же есть нормальные ребята, без татуажа, пирсинга и других подобных вещей.

— Наоборот, лучше сгустить краски. Психологически верно. Чем неприятнее они будут выглядеть, тем меньше рвения будет у пограничников и таможенников. Так что все в порядке. Не забывайте, это дети из специальной школы для хулиганов.

Ребята честно осваивали мобильные телефоны. Фотографировали друг друга, делали видеозапись. Смеялись, но после окрика Ланге стали доставать и как бы привычно набирать номера. Обмениваться СМС. Хоть, понятное дело СМС-ки никуда не уходили. Но особенно всем понравились игры и возможность фото и видео. Начались даже шутки, «Вот запишу тебя в таком виде и отправлю по электронной почте твоим родителям. Или даже девушке». «Ага, а она возьмет свой мобильник через двадцать-тридцать лет, когда их начнут выпускать для всех, и прочитает твое сообщение».

— Так, — прервал диалог Ланге, — если кто думает что похвастается перед своей девушкой сверхновыми технологиями, то он ошибается! Или вы забыли зачем сюда прибыли?

Шутки мгновенно затихли Всем сразу стало стыдно.

— А может выдадим это за трофей? — услышал Ланге от одного из курсантов.

— Какой трофей, вы дураки? Там же ясно отпечатан год. Поэтому советую держать рот на замке, и язык за зубами. У вас и так большие привилегии.

— Какие?

Служить на этом авианосце! Вы что не понимаете? Вы не только делаете историю, но, и надо эту громадную махину обслуживать. Прибудут конечно еще больше тысячи человек, но на самых передовых направлениях будете служить вы, одновременно вы будете учиться. Чтобы стать настоящими офицерами. Конечно к вам пришлют специалистов-инженеров, но они только налаживают оборудование, а вы им будете управлять. Чем легче вы освоите оборудование, тем легче вам будет применить его в бою.

Главное здание проекта «Призрак в доспехах».

Небольшая комната на главном — особо охраняемом этаже.

Сентябрь 1939 г.

Адмирал тщательно подготавливал одежду для себя. Вот флотский адмирал, и начальник разведки превращается в скромного немецкого пенсионера. В руках небольшая сумка, и мощный цифровой фотоаппарат. Есть еще и пленочный, в сумке. Адмирал оглядел себя в зеркало. Чтож, ничего не выдавало в нем одного из лидеров Третьего Рейха, кроме пожалуй взгляда. Но взгляд у всех людей свой. Так что скромный немецкий пенсионер Вильгельм Шраунберг, не вызовет ни у кого подозрений. Канарис, еще раз осмотрел одежду, отметил ее плюсы и минусы, по шел в зал Рейхсканцелярии, откуда должно произойти отбытие.

Берлин. Главное здание проекта «Призрак в доспехах». Новый корпус.

Сентябрь 1939 г.

Ланге рвал и метал, не икру естественно. Из четырех вагонов люкс, которые были спешно переделаны под наши спальные вагоны, вышла очередная партия курсантов. Полным ходом шла репетиция пограничного контроля. Даже эсэсовцев переодели в форму российских и украинских пограничников, которые заходили и согласно их роли требовали загранпаспорта.

— Вы, что вы сделали, когда у вас потребовали загранпаспорт? — неистовствовал Ланге, — сказали «Пожалуйста», сразу протянули документ, как будто готовились к проверке, да еще абсолютно трезвым взглядом смерили пограничника. И это проблемный подросток из школы для мальчиков с хулиганским поведением. И не вы один. А как вы вышли из вагона? Сразу построились в две шеренги, только потом для вас дошло, что идти надо толпой, как я вас инструктировал.

Он отошел от понурой группы курсантов.

— Виктор, я не знаю, но мне кажется это авантюра. Им не пройти границу. У них только один шанс, если задержат и копнут поглубже, все сразу всплывет, — устало заявил он.

— Без крылатых ракет и без авианосца вам не одолеть Англию, — вздохнул я, так что выхода я не вижу. Они стараются, но за два дня сменить линию поведения — это очень трудно. Особенно в их возрасте. Они стараются играть, но не имея актерских навыков — переигрывают. Или теряются и переходят на свою привычную линию поведения. Но у меня есть идея.

— И какая же? — Ланге присел на скамейку перед вагонами. Я тихо подозвал своего переводчика и попросил его переводить, если он сможет и мои интонации.

— Смогу, — уверенно кивнул Ганс.

— Эй, ребят, а кто действительно напивался? — задал я первый вопрос. Все курсанты как-то неловко себя почувствовали, уперли глаза в землю, и что-то стали твердить, что алкоголь несовместим с обучением.

— Хорошо, меня интересует кто, когда и сколько максимально выпил? — задал я очередной вопрос, и начнем с первого курсанта, они уже успели построиться строем. У всех был первый допуск, так что о моей миссии им было неизвестно ничего, кроме того, что я на их стороне и меня надо беспрекословно слушаться.

— Начали! — и вот тут ответы меня просто изумили. Им восемнадцать-девятнадцать лет, а до блевотины никто не напивался.

— Два бокала вина, на Рождество, — вот такой был средний ответ. Был правда один который выпил четыре кружки пива на дне своего рождения, а его отец был пивоваром. Потом парень просто заснул. «Да, ни фига себе рекорды», — подумал я. Причем в их честности я не сомневался, достаточно изучил то время.