Андрей Максимушкин - Гроза над Польшей

– С самого утра не курил.

– Я тоже. Это у меня третья за день, – заметил Виктор Николаевич, размяв папиросу и забивая табак в трубку. – Пора завязывать. Вредная привычка.

– Это не самое вредное в нашей жизни. Я точно умру не от рака.

– Один мой старый знакомый тоже говорил, что погибнет на мостике корабля.

– И что? Не утонул?

– Утонул. – Котлов повернулся к собеседнику и заговорщицким тоном прошептал: – Улетел на машине с моста через Везер.

– Дурная смерть, – покачал головой Юрген Ост. – Не повезло человеку.

– Вот и ты не заговаривайся. – И, не давая собеседнику опомниться: – О чем поговорить хотел?

– О жизни.

– А что о ней говорить? Она идет. Быстрее, чем хотелось бы.

– Вот именно, – согласился Юрген. – Я вот хотел бы поинтересоваться: легко ли в России поступить в институт?

Следующие два часа благополучно были убиты. Капитан Ост расспрашивал Котлова о жизни в Союзе, о современной политике, о том, что за пределами генерал-губернаторства думают о политике рейхсканцлера Гюнтера Кауфмана. Разговаривали черт знает о чем, а к занимавшему вице-адмирала делу так и не подошли. Было такое ощущение, что Юрген намеренно уходит от скользкой темы, вовремя уводит разговор в сторону, стоит Виктору Николаевичу затронуть вопрос собственного будущего.

Наконец, Котлову все надоело. Пропустив мимо ушей очередную тираду Оста, он задал прямой вопрос в лоб:

– Это все, конечно, интересно, а как насчет связи?

– Сложный вопрос, – скривился Юрген Ост. – Нормальных раций нет. Есть только старые английские с фиксированными диапазонами.

– Это что ж за раритет такой? С какого года сохранились?

– С того самого. Пока вы с немцами бриттов не разбомбили, они нам немного оружия поставляли.

– Вот это да! Лихо законспирировались! – присвистнул Виктор Котлов.

По его мнению, ничего из поставок сорокового просто не могло уцелеть. Двадцать семь лет прошло. За это время повстанцев громили ежегодно, регулярно и подчистую. Отлову радистов, уничтожению каналов связи восставших с заграничными благодетелями немцы уделяли достойное внимание. Любое государство серьезно относится к вражескому шпионажу.

Получается, несколько раций и другого снаряжения были законсервированы в начале сорок первого года, пока связь Армии Крайовой с правительством Польши в изгнании не оборвалась. Изумительно. Как же так получилось сохранить рации и поддерживать их в работоспособном состоянии?

– Нашли недавно тайник Армии Крайовой, еще первого состава, – пояснил Юрген, – там и пара раций была. Батарейки давно сели, все окислами покрылось, но мы наладили, почистили, батарейки заменили на современные. Старье, барахло настоящее, только если для себя использовать, – подразумевалось, видимо, для связи между отдельными группами.

– А твое руководство может организовать радиосеанс?

– Руководство может, если его пнуть как следует. Волокиты, бюрократии много. Придется вводить в курс дела кучу народа, объяснять лишнее. Понимаешь, не люблю я много рассказывать ненужным людям, потому и жив до сих пор.

– Думал, у вас все проще… – удивился Виктор Николаевич.

Коллегиальность, обсуждение, голосование – такие знакомые процедуры, характерные для советских органов управления на местах. Процедуры естественные для государственной структуры и прямо-таки противопоказанные подпольному повстанческому движению. В условиях мятежа куда практичнее обыкновенная военная иерархия с единоличным командованием, секретностью, личной ответственностью и изолированностью боевых групп друг от друга. Если человек ничего не знает, то он ничего не выдаст – примерно так.

– На уровне лесных отрядов и городских ячеек все просто. Я выполняю задачи в пределах своей компетенции и возможностей, могу отказаться от операции или проявить инициативу, отчитываюсь по мере возможности и желания, – по выражению лица Юргена Оста явно читалось, что желание докладываться командованию у него возникает крайне редко. – Чуть выше, на уровне бригад, тоже все просто. А когда дело касается координаторов и штаба – пиши пропало, – последние слова прозвучали на русском, – политики, дипломаты, сторонники интеграции и мягких вариантов. Сам понимаешь, бордель и зоопарк в одном лице.

– Не думал.

– А много ли ты, адмирал, знаешь о Польше и нашей борьбе? У вас в газетах и десятой доли не пишут.

– А другие варианты связи? – Котлов чувствовал, что разговор опять уходит в сторону, скатывается на любимую всеми ругань в адрес политиков и властей.

– Есть у меня свои каналы. Отправил человека с запиской одному старому приятелю. Не завтра, но доберется и с нужными людьми встретится. Полномочия у него достаточные, если твои начальники не будут хитрить, все получится.

– С этого и стоило начинать.

– Рано еще говорить, – прищурился Ост, – дело не сделано, ответ не получен. Как КГБ отзовется, да предложит варианты, так и гульнем на радостях. Так, адмирал?

– Гульнем. Снимем ресторан в Дублине и отметим наше спасение и вашу новую жизнь.

Котлов не верил Юргену Осту, чувствовал, что капитан юлит, тянет время. Легенда с древними рациями и болтунами в штабе показалась подозрительной. Так не бывает. Говорите что угодно, доказывайте, как хотите, но так не бывает.

Поздно вечером, после ужина, когда обитатели дома разбрелись по своим углам, Виктор Котлов, Алексей Черкасов и Дмитрий Комаров долго обсасывали, разбирали по косточкам сегодняшний разговор с Остом. Рината в доме не было, ушел с Анжеем и Юлианом в ночное, сторожить яровые хлеба от лесных любителей полакомиться житом.

Спорили мужчины долго. Причем более молодой старлей Комаров считал, что Юргену Осту можно доверять. Алексей Черкасов полагал рискованным верить на слово поляку, тем более эмигранту, белогвардейцу, как выразился летчик. Сам Виктор Котлов не знал, к какой точке зрения склониться. С одной стороны, риска нет, если Юрген не расстрелял пленных в первый же день, то и потом убивать не будет.

Просто привыкший учитывать в своих расчетах политику, вице-адмирал боялся неожиданных финтов партизанского командира. Никто не знает, что придет в голову Юргену Осту в следующий момент. Человек он непредсказуемый, вполне может воспылать дружбой к пленникам, да так, что от избытка чувств протащит за собой через ад. Так сказать, покажет работу Армии Крайовой изнутри. Нет, излишне доверять партизанскому капитану не стоит. Опасно для жизни.

Так ни к чему и не придя, не договорившись, друзья решили на словах соглашаться с поляком, а самим искать выход, готовить побег. С каждым днем бдительность охраны падает. Местные вообще знают только то, что с паном Юргеном прибыли уважаемые гости из России, фактически находящиеся на положении почетных пленников. Впрочем, друзей капитана Оста этим не удивить. Еще пару дней, и бдительность окончательно притупится. Выбрать ночь, когда капитана Оста опять куда-нибудь унесет. Сделать так, чтобы трактор остался за забором. Дождаться, пока все уснут, ночью выбраться из дома и укатить к шоссе. «Шкода», несмотря на почтенный возраст, бегает резво, пешком ее не догнать, а лошадей у Завадских нет. Если повстанцы сразу не откроют огонь, есть шанс добраться до ближайшего военного поста или полицейского участка.