Андрей Максимушкин - Гроза над Польшей

Через два дня в деревеньку начали прибывать люди капитана Оста. По двое, по трое, кто пешком, кто на машине или подводе, а Лешко, Анжей и Вацлав пригнали прогулочный катерок. Вместе с ними прибыли Алексей Черкасов и Дмитрий Комаров. Рината на следующий день привез Марко. Заместитель командира приехал с помпой, на старой громыхающей и стреляющей глушителем через каждые пять минут советской полуторке. Откуда взялся в Польше сей ветеран автопрома – тайна великая есть. Халиуллин предположил, что машина потерялась еще во времена освобождения Западной Белоруссии. Судя по ее внешнему виду и следам ремонта руками местных деревенских ковалей, так оно и было.

Обрадовавшийся возвращению своих товарищей, Виктор Котлов при первой же возможности шепнул ребятам, что сегодня ночью можно будет рвануть на свободу. Время самое подходящее. Отряд собирается в одно целое, народу в деревеньке все больше и больше, оба заброшенных дома заняты, кое-кому приходится ночевать в коптильном сарае под связками вялящихся лещей и красноперки. В общем, в отряде капитана Оста наличествует определенный бардачок-с.

Капитан Ост, в свою очередь, обрадовался появлению Марко. Виктор Котлов в первый раз видел Юргена буквально лучащимся от счастья, готовым пуститься в пляс. Многое связывало этих двоих, не только служба, но и старая крепкая дружба. Некоторая внеуставность отношений. Оставивший большую часть жизни на военной службе, Котлов такие вещи нутром чувствовал и умел ценить.

Вечер для отделения унтер-фельдфебеля Тохольте так просто не закончился. Ознакомившись с подсунутым ему под нос актом и выслушав объяснения командира отделения, взводный достаточно эмоционально помянул «свиней свинских». Настроение у лейтенанта Тислера и так было паршивым, да еще Тохольте со своими обезьянами добавил. Мало того что превысил полномочия, так еще врет так, что щеки сгибаются.

– Оказано сопротивление. Бандиты и простые жители, пособники погибли в перестрелке. Приключившийся от стрельбы пожар погасить не удалось. Улики спасли, все тайники во время пожара перерыли, а тела так в доме и остались. Я правильно понимаю? – произнес лейтенант с угрозой в голосе.

– Не успели, – согласился Тохольте.

– Не успели, говоришь? – Вильгельм Тислер повернулся к Киршбауму: – А ты что, ефрейтор? Свежачка захотелось?

– Никак нет, герр лейтенант!

Разговор шел в школьной учительской, оприходованной офицерами под штабное помещение. Тислер поднялся со стула, подошел к карте на стене, ненароком коснулся превращенного в вешалку скелета. Лейтенант думал.

Ефрейтор Киршбаум скосил глаза на плакат, демонстрирующий принципы эволюции. Марширующая на четвереньках обезьяна, питекантроп, еще пара заросших шерстью, негроподобных древних людей, коренастый неандерталец с дубиной на плече и человек в набедренной повязке и с копьем в руке – забавная картинка.

Помнится, в детстве особо много удовольствия доставлял пририсованный чуть ниже человека американский банкир в велосипедных очках на здоровенном носу с горбинкой, с чувственными пухлыми губами, длинными вьющимися волосами, с портфелем в руке и поводками, на которых идут негр и китаец. Учительница объясняла, что внизу пририсованы боковые ветви нашего вида, дескать, существует не только эволюция, прогресс, развитие, но и деградация с регрессом и возвратом от человека к обезьяне.

Сегодня Рудольф воочию наблюдал, как этот самый регресс и происходит. Буквально на примере своего отделения. Еще неделю назад это были прекрасные люди, настоящие солдаты, верные товарищи, отзывчивые, неплохие в целом парни, и вот совсем незаметно они скатились до недочеловеков. Вон, как тот негр на плакате, который с костью в носу и массивными надбровными дугами. Тоже, наверное, не прочь изнасиловать захваченную в набеге на чужое селение девку, а затем забить ее, разделать и зажарить на вертеле. Да, в газете писали о местных обычаях и национальном колорите в освободившихся от английского колониального гнета африканских колониях.

– Так что будем делать? – лейтенант Тислер повернулся к штрафникам.

– Это наши стрелки? – распахнулась дверь, и на пороге возник гауптман Шеренберг.

Рудольф вздрогнул от неожиданности, он стоял спиной к двери и не видел, как она открылась. Взводный неопределенно хмыкнул, подхватил со стола несчастный акт и, обойдя солдат, протянул бумагу Шеренбергу.

– Бывает! – хохотнул гауптман. – В один день дважды в штаны нагадить. Сдаешь, Тохольте. Я уже собирался тебе фельдфебеля дать, а ты… – ротный скривился и осуждающе покачал головой.

– Бандитское логово накрыли, рация, оружие… – Хорст Тохольте избрал единственно верную тактику: стоять на своем до последнего, как настоящий бронеголовый унтер-офицер.

– Баб перетрахали, а потом спохватились, добили и фольварк подожгли, – продолжил Шеренберг. – О том, что некого под суд отдавать, что столовавшихся на хуторе бандитов уже не найти, благополучно позабыли. Мне надо обер-лейтенанта Оста поймать, мне надо русского адмирала найти, а вы благополучно все упустили.

Ротный сразу раскусил простецкую солдатскую хитрость. Однако осуждения в его взгляде не было. Хорст Шеренберг человек тертый и битый жизнью, немало видел, немало пережил. Бурная оппозиционная юность давала о себе знать. Больше всего его волновала не расправа его людей над второсортными обитателями местного зоопарка, именуемого генерал-губернаторством, а как все это будет выглядеть и как выполнить боевую задачу.

В последние годы в рейхе проявились очень интересные политические моменты, идет либерализация, или как там это называется, дышать стало свободнее. Меньше преследуют за инакомыслие. С одной стороны, это хорошо, а с другой – не всем положена эта свобода, не все должны иметь право жаловаться на солдат вермахта и – что еще хуже – добиваться чего-то через суд.

– Сначала с диверсантами освинячились, не могли целым отделением скрутить, привезли трупы с рацией да еще товарища не уберегли. Затем еще одну рацию нашли и опять устроили перестрелку, – продолжал ротный. – Тохольте, ты не мог работать аккуратнее? Что мне теперь с этими рациями делать? Их же не допросишь. Как мне объяснять, что кадровые военные, отслужившие не один год бойцы, превратились в тупых баранов и не смогли взять хоть одного свидетеля?

– Не получилось, герр гауптман, – заявил Киршбаум, – на хуторе по нам стреляли. Пришлось сначала выложить по магазину по окнам, а затем действовать, как вы нас учили. Зачистка по всем правилам. А там уж, когда все закончилось… – ефрейтор пожал плечами.

– Надо патроны проверить, – пробурчал ротный, повернувшись к лейтенанту Тислеру. – Спорю, они забыли расстрелять боекомплект.