Артем Рыбаков - Переиграть войну! В «котле» времени

Видимо, боец с винтовкой услышал переговоры, поскольку вскинул ствол к плечу и встал на изготовку, повернувшись в нашу сторону.

Ху-ху… Ну а мы — конем!

— Ваня, шумни там!

Со стороны самолета до меня донесся звук двойного удара металла о металл. Оба окруженца стремительно развернулись в сторону новой угрозы. Теперь мой черед!

Приложив ладони рупором ко рту и направив звук немного в сторону, я крикнул:

— Эй, военные! Без шуточек! Оружие на землю.

Теперь они развернулись в сторону леса.

— Я же сказал — оружие на землю! — и я высунулся из кустов и направил на них ствол автомата.

Надо сказать, что последние пару дней в качестве головного убора я ношу советскую пилотку. Вы спросите меня, почему? Отвечу. По здравому размышлению пилотка — более подходящий для контактов с местным населением головной убор, нежели бундесверовская кепка и тем более тропическая панама. Поэтому почти всегда на выходы мы берем с собой пилотки. Красная звездочка сразу показывает нашу принадлежность и упрощает общение.

— Вы кто? — задал комиссар странный, на мой взгляд, вопрос, но «наган», правда, опустил.

— Дед Пихто! — ответил я в рифму. — В настоящий момент это — не важно. К самолету вам лучше не подходить, он — заминирован. Вы предупредите своих людей, что стрелять не надо. На вас сейчас как минимум шесть стволов смотрят, — блефанул я, вставая в полный рост. Нас разделяло едва три десятка метров, причем я стоял несколько выше окруженцев.

— Вы кто? — спокойно повторил свой вопрос батальонный комиссар.

— Старший лейтенант госбезопасности Шацкий, — в очередной раз соврал я. — А вы кто?

— Я — батальонный комиссар Санин, прорываемся к фронту.

— Ну, если прорываетесь, то поможем, чем сможем. — И, опустив автомат, я двинулся к ним.

— Предъявите документы, товарищ старший лейтенант! — завел было уже знакомую мне песню комиссар.

— Вы, товарищ комиссар, слишком много от меня требуете… Не забыли, мы в тылу врага?

Комиссар оказался мужиком умным и в дискуссию вступать не стал.

— Много вас прорывается? — спросил я, остановившись в паре метров от них с таким расчетом, чтобы не оказаться на директрисе у Тотена или Казачины.

— Двенадцать человек.

— А мы только шестерых видели…

— Остальные отдыхают, а мы вот за продуктами в деревню собрались… — устало ответил батальонный.

— Это вы зря, все ближние деревни — бывшие польские, я бы не советовал вам туда ходить. Кстати, давно вы из кольца вырвались?

— Четыре дня назад. Вышло почти полсотни, но часть отстала, так что нас теперь всего двенадцать. А вы кто? В смысле: «Что здесь делаете»?

— Воюем. Но давайте лучше про вас поговорим. Карта у вас есть?

— Чего нету, того нету.

Тут мне в голову пришла интересная идея. Извинившись, я вернулся к кустам, в которых устроил засаду. Повернувшись к лесу, я быстро сказал в рацию:

— Тотен, сгоняй Зельца за «дегтярем», и диски пусть прихватит! Если там еда какая есть — пусть тоже несет. Поможем военным. — И, подхватив с земли немецкий ранец, в который я упаковал личные вещи летчиков, я вернулся к комиссару.

— Значит, так, товарищ батальонный комиссар, вот вам карта! — И я протянул ему планшет с авиационной картой. — Здесь в ранце — два летных пайка. Могу и пистолеты вам отдать, но лучше подождите немного, вам сейчас ручной пулемет принесут. Если он вам нужен, конечно?

На лице комиссара явственно проступило изумление. Он откашлялся и спросил:

— А с чего такая щедрость, товарищ старший лейтенант?

Я ответил в том смысле, что им сейчас все эти вещи нужнее.

— Да, и последнее… Вы как к фронту идти собирались?

— Я думаю, что у Минска перейдем на ту сторону.

— Пожалуй, я вас огорчу. Фронт сейчас у Орши и Витебска. Но, судя по всему, наши там прочно встали… — подсластил я горькую пилюлю.

— Да что вы говорите, старший лейтенант!

— Я бы посоветовал вам не коверкать мое звание, которое, между прочим, равно вашему… И дослушать меня до конца! — оборвал я комиссара. — Давайте сюда карту — покажу, куда и как вам лучше идти.

Определенно, мне попался весьма вменяемый политработник, поскольку этот Санин не стал со мной спорить, а достал карту.

Я нарисовал на карте известные мне места дислокации немецких частей и маршрут, обходящий Радошковичи и Рогово с севера.

— Вот от этого шоссе держитесь подальше, мы несколько дней назад взорвали на нем мосты… — не преминул похвастаться я, — и теперь здесь полно вражеских войск.

— Мосты взорвали? — Комиссар с уважением посмотрел на меня.

— Ага. И на шоссе, и в окрестностях…

— Вы москвич? — внезапно спросил Санин.

— Да, а что?

— Ничего, просто говор у вас характерный. Вы где живете?

— А это сейчас важно?

— Нет, конечно… Я просто сам с Остоженки.

— Ну, а я — с Триумфальной.

— Почти соседи… — со вздохом сказал комиссар.

— Ну вы скажете тоже — «соседи»?! — «искренне» удивился я. «Неужто на такой фигне меня поймать хочет?» — Почитай, другой конец Москвы!

— Да для меня сейчас даже человек из Мытищ или Люберец будет как парень с соседнего двора…

— Понимаю…

В моем наушнике раздался голос Тотена:

— Тоха, мы подходим. Я еще пару винтовок немецких захватил.

Вместо ответа я приглашающе помахал рукой, повернувшись в сторону леса. Спустя несколько мгновений из-за деревьев показались Зельц и Сомов, нагруженные оружием и припасами.

— Вот все — чем можем.

— А может, вы с нами пойдете? — спросил вдруг комиссар.

— Нет, у нас своя работа — партизанскую борьбу в тылу врага вести.

— Постойте… Какую борьбу?

— Партизанскую, как в восемьсот двенадцатом году. Двадцать девятого числа Совнарком и ЦК выпустили директиву советским и партийным организациям. Я думаю, что вам, как командиру и политработнику, следует знать… — Тут я заметил, что ефрейтор, который так храбро остался на открытой местности вместе с комиссаром, очень внимательно прислушивается к тому, что я говорю, поэтому, прервавшись, я поинтересовался у Санина: — А ничего, что ефрейтор слушает?

— Томилину можно. Он — коммунист!

— Тогда ладно… — согласился я. — В общем, в пятом пункте этой директивы призывают к организации в тылу у врага партизанских отрядов и диверсионных групп с целью действий на коммуникациях противника и уничтожения его личного состава и материальных средств. Правда, как мне кажется, на райкомы и обкомы надежда маленькая — отряды, конечно, организуют, но вот как они воевать будут… Вы, кстати, из каких войск?

— Я-то? Из пехоты, а какое это имеет сейчас значение?

— Ну, может, вы решите отряд организовать? Или примкнете к какому-нибудь отряду…

— Нет, товарищ старший лейтенант госбезопасности, мы к фронту пойдем. Там обстрелянные люди сейчас нужнее.