Борис Громов - Терской фронт

— Миша, ты даже себе не представляешь, какой же ты молодец! Да если эту штуку взломать получится, мы ж столько всего узнать сможем… Да даже если турки кодировку сменили уже, один черт… Хотя, извини, увлекся, тебе это все равно не интересно. Да и уровень допуска маловат пока, несмотря на все заслуги перед Родиной.

— Мне, товарищ контрразведчик, другое интересно, — внезапно вспомнил я и о собственном благосостоянии. — Благо Родины — это очень здорово, но своя рубаха все-таки немного ближе будет.

— Опять начинается! — страдальчески возвели очи горе Олег и Игорь. — Кто бы сомневался! Уж Тюкалов-то себя не забудет!

— А с какой, собственно говоря, стати? Нет, я вам за помощь в эвакуации, конечно, очень признателен. Но, с другой стороны, за это «аэротакси» я в Червленную целого турецкого полковника притащил. Так что, кто из нас кому должен — это еще вопрос! Другие б на вашем месте вообще долго хвалили б меня сильномогучего и мудрого, и интересовались, чего моей душеньке за этот героический подвиг угодно.

— Ну и чего твоей подлой наймитской душе угодно? — в голос хохочет Костылев.

— Ноут этот хочу, когда вы с ним закончите…

— Охренела твоя голова! — не выдерживает Олег. — Да ты что, совсем с глузду зъихав, як в Украйне кажуть? А Луну тебе с неба не нужно?

— Что, так проблемно?

— Да как тебе сказать, — морщась чешет в затылке особист. — Во-первых, неизвестно, сколько его наши ребята «ломать» будут. Во-вторых, одному Аллаху ведомо, сколько там всего разного и полезного найтись может. Плюс — установленные в нем программы. Этот ноут, в комплекте с радиостанцией нам самим очень пригодиться может. А деньгами не возьмешь?

— Деньги — это, конечно, здорово. Но хороший ноутбук — все-таки лучше. Потому как, думается мне, такой агрегат я, как частное лицо, ни за какие деньги купить не смогу. А если «баш на баш»? Только сразу предупреждаю — на какое-нибудь старье я категорически не согласен. Размен должен быть равноценный.

— Ладно, будем думать, — кивнул Исмагилов. — Но сейчас-то ноут нам отдашь?

— А куда ж деваться? — ухмыляюсь я. — Можно подумать, что если скажу: «Нет», что-то изменится. Забирай!

Одним словом, долгий рассказ вышел. Когда я до момента нашей эвакуации на самолете дошел, за окном уже не то, что сумерки, самая натуральная ночная темнота сгустилась.

— Да уж, блин, повезло тебе со старым знакомым! — резюмировал Игорь. — Ты, Миша, похоже, не просто в рубашке — ты сразу в бронежилете родился.

— Угу, — согласно киваю я, — и в «Алтыне»… Слушайте, ну может, хватит меня уже мариновать тут, а?!

— Да чего ты вертишься, как на иголках? Спешишь что ли куда-то? — недоуменно смотрит на меня Исмагилов.

— Подколоть что ли решил?!! — вскипаю я. — Девушку я свою увидеть хочу! Вы ж, блин, храпоидолы, на секретности повернутые, ей, небось, и не сказали, что я живой?

— Уж совсем за уродов не держи! — явно обиделся Игорь. — Сразу же сказал, как только Олег мне о вашем разговоре сообщил. Только, на всякий случай, не стал говорить, когда именно ты вернешься. Сказал просто — скоро. Кстати, она дежурит сегодня…

— И ты молчал!!! — вскакиваю я. — Ну, Игорек, вот такого свинства я от тебя не ожидал!!! Идите-ка вы, господа офицеры, со своими докладами и отчетами!.. Лесом!!!

Чуть ли не кубарем скатываюсь по лестнице вниз и тихонечко стучусь в металлическую дверь пункта связи. Подсвечиваемый изнутри смотровой глазок на мгновение меркнет, а потом с той стороны раздается громкий всхлип и дверь распахивается. Все слова вдруг куда-то запропастились, я просто стою, как статуя, и смотрю в ее наполненные слезами васильковые глаза…

Хлесь! Ой, блин, что это было?! Хлесь! Хлесь!!! Вот, елки-палки, а вроде и не скажешь по ней, что рука такая тяжелая — в черепе зазвенело, словно в колоколе. А пощечины, одна за другой, продолжают мотать мою голову то вправо, то влево.

— Что ж ты творишь, гад?! Да ты знаешь, что я тут пережила?! Приезжают, говорят — пропал без вести. Водитель убит, а о тебе — ни слуху, ни духу! Да я тут чуть с ума не сошла!!!

Так, все, хватит! Порезвились — и будя! Ловлю ее руки и прижимаю к своей груди. Настя еще какое-то время вырывается, а потом прижимается к моей груди и, зарывшись лицом в куртку «горки», плачет. Так мы и стоим на пороге. Сколько — понятия не имею, может — пару минут, а может — часов. Наконец она поднимает на меня взгляд:

— Ну, и что ты стоишь столбом, скотина бесчувственная? Поцелуй меня!

Даже и не знаю, чем бы все у нас могло закончится, если бы прямо у меня за спиной не послышалось вежливое, но этакое… что называется, со значением, покашливание Игоря. Настя вскидывается и, тихонечко ойкнув, смахивая на ходу слезы, исчезает за звонко хлопнувшей дверью.

— Так, все, Ромео, — за грубоватым тоном Костылев явно пытается скрыть свое смущение, — давай, заканчивай свои лямур-тужуры, и дуй ко мне в кабинет, отчет писать.

— Слушай, Игорь, хорош зверовать, а! Я еле на ногах стою: перенервничал, не выспался, с вами вон, полдня языком молотил… Может, я спать пойду? А отчет — завтра…

— Ну, наглец! Значит, как к девушке — так летит по коридору курьерским поездом, информационные щиты со стен походя снося! Кстати, на будущее — аккуратнее, хорошо не застекленный сковырнул, а то пришлось бы еще и осколки с пола подметать… А как отчеты писать — так он устал, аж на ногах не стоит. Ладно, давай, дуй до дому, но с утра чтобы был, как штык!

— Договорились, — согласно киваю я и направляюсь к выходу.

Да, похоже, будить Кузьму посреди ночи становится у меня недоброй традицией.

— Чего там?! — слышу я из-за дверей «Псарни» его недовольный бас.

— Чего-чего, живу я тут!

Внутри на мгновение становится тихо. Зато потом дверь будто с петель срывает. Нет, если еще и Четверть с кулаками и слезами полезет, моя нежная, не сложившаяся психика этого точно не вынесет! Пронесло, Кузьма просто молча стискивает в своей лопатообразной клешне мою ладонь и радостно улыбается.

— Живой, чертяка! А то тут тебя уже кое-кто похоронил заочно!

— Не дождетесь, — отвечаю я, массируя пальцы правой руки и пытаясь отлепить их один от другого.

— Где ж тебя, негодяя, носило?

— Долгая история, Кузьма. Долгая, сложная, и, похоже, теперь еще и секретная. Так что, не обижайся — рассказать ничего не могу. Колонна-то, кстати, отбилась?

— Отбилась. С потерями, правда, но парни, что там были, говорят — в какой-то момент у «духов» напор вдруг ослаб. То молотили, как черти, по всему, что шевелится — головы не поднять, а потом враз поутихло. Нет, стреляли еще, но уже и не так густо, и не так точно.

Понятно, похоже, после того, как мамелюки с моей тушкой на плече, покинули поле боя, боевой задор нохчей из Непримиримых Тейпов резко поугас. Ну, да, когда в разгар боя союзник вдруг сваливает, не объяснив причины, много всякого в голове зашебуршится может.