Борис Громов - Терской фронт

— Чего пыхтишь, как паровоз? — вопрошающе смотрит на меня Толик.

— Да есть одна причинка, пошли ко мне, там расскажу.

— Легко, только просьба есть. Оружие трофейное мне почистить поможешь? — он кивает на сложенную у стены кучку стволов.

— И сколько там твоих?

— Два автомата и два пистолета.

— Неужто один не управишься?

— Да управлюсь, конечно. Просто вдвоем в два раза быстрее будет. А то, уж больно спать охота.

— Ладно, помогу, раз такое дело. Вот только спать нам сегодня, боюсь, не придется.

— Что это? — враз подобрался напарник.

— Хватай свои железки и пошли ко мне. Там и объясню.

Короче, именно мы с Толей и оказались той самой парой стрелков, которой доверили «высокую честь» караулить под окнами наших незваных гостей. Толя, который и так рассказанному мною не сильно обрадовался, как услышал эту замечательную новость, так совсем сник. Более-менее примирило с жестокостью жизни только мое обещание дать ему немного покемарить, когда на пост заступим. Вот так вот и дежурим, сидя в том самом сарае, в котором себе тренировки по тактике зачистки здания устраивали. Я — окна «пасу», Толик рядышком дрыхнет, завернувшись в камуфлированный армейский бушлат и тихонько посапывая носом. Еще раз бросаю взгляд на часы. Почти пять утра. Неужели ошибся?

Нет, не ошибся! Внутри гостиницы вдруг короткими злыми очередями замолотили несколько автоматов. На стеклах опекаемых мною окон заплясали сполохи отраженных вспышек выстрелов, а потом два из них грудами стеклянных осколков осыпались на землю. «Предчувствия его не обманули!» — всплыла в голове песенка из старого мультфильма. Вскидываю автомат, мало ли, вдруг кто решит через окно уйти. Наши наружу через окошки во двор не полезут, это у нас с Убивцем заранее оговорено было. Так что, если кто в них сиганет — однозначно враг. Сбоку слышу тихий щелчок предохранителя и лязг затвора: Анатолий уже вскочил и занял позицию.

— Курсант, ежели через нас кто «на рывок» пойдет, постарайся на поражение не бить, надо попробовать «языка» взять.

— Понял, — коротко отвечает тот и тут же открывает огонь по гибкой тени, что рыбкой сиганула сквозь одно из окон, причем, в комнате, только что спешно покинутой мамелюком, буквально через мгновение грохнула граната.

Серьезно они там воюют! Интересно, у Кузьмы его заведение застраховано? Хотя, думаю, он из стоимости трофеев все убытки покроет. Мамелюк, тем временем, кувыркнувшись через плечо, уже собирался было рвануть к воротам, за которыми стояли машины, но, видно, не его сегодня день. Очередь Толиного автомата перечеркнула ему ноги точно по коленям. Я даже добавлять не стал, там и так все ясно: жить может и будет, если от болевого шока прямо сейчас не загнется, ходить — не скоро, а вот бегать — уже, наверное, вообще никогда. Стрельба в здании стихла так же внезапно, как и вспыхнула. Зато в наступившей тишине очень хорошо стала слышна плотная перестрелка в стороне рынка, а потом — два взрыва в районе центрального КПП станицы. Твою ж мать! Точно, не ошибся! На помощь ломиться бессмысленно, думаю, и без нас управятся. Опять же, в горячке могут и не признать в темноте. Оно нам надо, от своих же пулю схлопотать? Значит, будем тут разбираться.

— Ей, снаружи, как там у вас? — интересуется изнутри Убивец.

— А у вас? — по-еврейски, вопросом на вопрос отвечаю я.

— У нас семеро «холодных». И трое наших «трехсотых».

— Ну, а мы побегайцу уйти не дали, — докладываю я, глядя, как Толя зигзагом метнулся к раненому и, ногой отшвырнув в сторону его автомат и выдернув из кобуры пистолет, принялся вязать ему руки. — Покоцали, но жить будет. Плохо и недолго. Тащи его сюда, Курсант!

Когда напарник за эвакуационную стропу разгрузки подтаскивает к сараю бесчувственного мамелюка, я указываю на распахнутую дверь сарайки:

— Под крышу его затащи и пригляди. Хотя, бегун из него сейчас никакой.

Сам же через выбитое окно лезу в зачищенный гранатой гостиничный номер и чуть не наступаю на лежащее между кроватью и стеной тело. Фу, мать твою, хорошо еще не оборонительной его, а то б пришлось бы с потолка его кровь отмывать! Но и просто нашпигованный осколками мамелюк выглядел не шибко аппетитно. Да и комнате досталось изрядно. Уборкой и заменой мебели тут явно не обойдешься.

— И как все было? — спрашиваю у подошедшего Кости.

— Не поверишь — они нас по-тихому вырезать тут хотели. У троих — «кольты» с глушителями, у остальных — ножи. И самое главное, что если б не твое предупреждение, вполне могло бы выгореть, по крайней мере, в мою комнату они дверь вскрыли, я даже не услышал, хотя и не спал. Только на открывшуюся дверь отреагировал, да на тех двоих, что через нее в номер вошли…

— Точно-точно, — подхватывает вытаскивающий из комнаты за ноги труп Коваль. — Мы тоже ничего не слышали. Вроде только что — тишина и благодать, а уже через секунду — раз, и дверь открыта, и этот ухарь с кинжалом к кровати крадется.

— Словом, — похлопывает меня по плечу командир наемников, — если б не ты, тут бы нам всем упитанный полярный зверек и приснился бы. А так, шансов у них, считай. И не было. Они — с холодным оружием и пистолетами, а мы их в двенадцать автоматных стволов разом взяли. И то, видишь, троих наших один черт подранили.

— Серьезно?

— Не то чтобы очень, жить будут, но и царапинами не назвать. Как считаешь, к рынку на выручку комендатурским ехать стоит?

— Думаю, нет. Слышишь, там тихо уже. Значит, сами управились. А по ночной темноте могут и нас за противника принять… Так что — лучше не стоит. А вот что действительно нужно сделать, так это поинтересоваться у последнего нашего гостя, какого хрена им тут нужно было?

— Надеешься, что расскажет?

— Зависит от того, как спрашивать. Вот сейчас и вспомним, что у меня из курса специальной подготовки в голове осталось.

— Что, был в твоей жизни такой курс?

— В моей жизни, Константин Батькович, много чего было. Кое-что и сам бы забыть рад, да только не выходит. Короче, пойду я, инструмент подходящий подберу.

Все необходимое для процедуры, которая официально называется «экспресс-допрос в полевых условиях с применением подручных средств», а на профессиональном жаргоне просто «потрошение „языка“» я отыскал в инструментальном ящике собственного УАЗа, стоящего в углу двора. Затащив захваченного мамелюка в сарай и выгнав Толю на улицу со строжайшим наказом топать к себе в номер и не пытаться лезть войти сюда, пока я сам не выйду, я, парой звонких затрещин привел турецкого диверсанта в сознание. Господи, прости и помилуй мя, грешного! Поехали…

Просто удивительно, как много можно узнать у изначально совсем не настроенного на разговор по душам человека при помощи острой крестовой отвертки, плоскогубцев, ножа и метрового куска стальной проволоки. Уже через пятнадцать минут я выяснил все, что хотел и вышел на улицу, подставив лицо ночной прохладе. То б знал, как же это все-таки мерзко, а! Так, вот только раскисать не нужно, товарищ прапорщик. Ты ж, мля, не гимназистка-бесстужевка. В обморок еще хлопнись от переживаний, блин! Некогда тебе!!! Соберись, тряпка!