Борис Громов - Терской фронт

Звук струн затихает под потолком.

— Как красиво, — шепчет Оксана. — Красиво, но жутко. И не совсем про любовь, по-моему…

— Так и было задумано, красавица, так и было задумано. И, ты ошибаешься Оксана, про любовь. Про то, что любовь — очень разная. И что иногда лучше держаться от нее подальше.

— А еще что-нибудь?

— Извини, на сегодня, пожалуй, все. Мне завтра вставать рано. Да и вам, девочки, уже по домам пора, — я демонстративно гляжу на циферблат „Командирских“. — Еще чуть-чуть, и родители волноваться начнут.

— Миша, а можно я… мы еще придем?

— Да ради бога, ты ж уже взрослая, ходишь куда хочешь, — с легкой ехидцей улыбаюсь я. — А главное — батя в курсе и не возражает.

— Ну, тогда до свидания.

— Пока, красавица.

На следующий день, после пробежки и завтрака я решаю проверить Толика на уровень стрелковой подготовки. Снова договариваюсь с Карташовым, получаю разрешение попользоваться их стрельбищем и, перед обедом гоню туда напарника. Как и положено в спец. подразделениях — бегом. И „по полной боевой“, не пощадив под это дело собственного бронежилета и шлема. До стрельбища Толя, уже относительно неплохо пробегающий „пятерку“ налегке, добирается в таком виде — краше в гроб кладут. А чего вы хотели? Бронежилет, „Алтын“, автомат, десять снаряженных магазинов… „На круг“ — двадцать восемь кило выходит. Едва он подбегает к огневым рубежам, как я, не дав ему даже перевести дыхание, командую:

— На рубеж открытия огня — к бою!

На подгибающихся ногах Толик добежал до линии из кирпичей, „притопленных“ в землю и рухнул на траву, как подрубленный.

— Одиночными — огонь!

АКМС загрохотал частой дробью, в воздухе завоняло сгоревшим порохом, а латунные гильзы яркими искрами запрыгали по траве.

— Все! — доложился Толя, отсоединяя пустой магазин.

— Курсант, „Все!“ кричит маме дите с горшка. А ты — стрельбу закончил.

— Стрельбу закончил! — быстро поправляется тот.

— Ну, пошли, глянем, чего ты там настрелял.

Хм, а весьма неплохо! Учитывая состояние, в котором велась стрельба: дыхание как у загнанной лошади и трясущиеся руки, результат вполне впечатляющий. За пределы загодя повешенной мною грудной мишени ни одна пуля из тридцати не ушла. Разброс, конечно, был, да и кучность так себе, но большая часть отверстий — в пределах „семерки“. Примерно десяток — „шестерки“, но в голову.

— Молоток, Толян, очень неплохо! Двадцать минут на отдых — и домой. На сегодня больше занятий не будет. У тебя заслуженный выходной.

На обратном пути часовые у Комендатуры, первые дни смотревшие на нас, словно на опасных психов, приветливо машут руками. Успели привыкнуть. И в „Псарне“ мужики, на наши с Толей „тренинги“ посмотревшие, уже пару раз с вопросами подходили. Есть у меня подозрение, что зимой, когда в горы, и впрямь, соваться будет слишком опасно, „курсантов“ у меня может и прибавится. Ладно, поживем — увидим. Пока одного бы натаскать так, что б перед Непримиримыми стыдно не было. Кстати, о Непримиримых и горах… Еще несколько дней, и надо будет снова к нохчам наведаться. Толик, конечно, еще мало на что серьезное годен, но заключенный с Убивцем договор надо выполнять. Начнем с чего попроще, а там — по нарастающей. Меня вон, в девяносто четвертом вообще ничему научить не успели. Присяга, КМБ и — здравствуй Грозный. И, ничего, жив до сих пор. Но темп тренировок надо будет чуток сбавить, мне в горах напарник нужен будет, а не едва переставляющий ноги от усталости и боли в мышцах „калич“. А значит — пробежка и физический комплекс с утра и тактика после обеда, с упором на слаженность при работе в „двойке“. И над условными сигналами и жестами поработать поплотнее. Это сейчас самое важное, а остальное — позже, когда вернемся.

После ужина Толя, радуясь внезапному послаблению, остается на концерт. На его беду в „Псарню“ снова пришла Оксана с подругами. Он ее увидел, и „залип“. Так весь вечер и провели: я играл и пел, Оксана смотрела на меня влюбленными глазами, а Толя такими же глазами смотрел на нее. После того, как Оксана испарилась, в наглую чмокнув меня в щеку на прощание, напарник подсел ко мне.

— Миша, она кто?

— Она, курсант, твоя самая большая, мало того, последняя ошибка в жизни, если решишь какую-нибудь херню сотворить? Ты понял? — я смотрю на Толю очень серьезно. — Она мне как младшая сестра. Жаль, никак этого не поймет и в подруги метит. Так что, предупреждаю, если не дай боже, что, я тебе лично голову откручу.

— Да ты чего? — Толя возмущенно машет на меня руками. — Она же такая…

— Эт точно! — хмыкаю я на манер красноармейца Сухова.

Очередную вылазку решаю провести в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое октября. Днем захожу в Комендатуру к Костылеву. Во-первых, надо предупредить о предстоящем „визите“ на сопредельные территории, во-вторых — карту поглядеть. Ни у Кости, ни у Кузьмы не оказалось карты Чечни, ни к чему она им была. А вот теперь понадобилась — а достать, кроме как у Коменданта, негде. К просьбе Игорь отнесся с пониманием и расстелил передо мною на столе штабную „двухкилометровку“. А во т на вопрос, нельзя ли где такую прикупить, только усмехнулся.

— Нет, Миша, извини. Карты сейчас на вес золота. Особенно такие. Самим выдают раз в сто лет и только по большим праздникам. Посмотреть — приходи, а вот в личное пользование получить — не обижайся, но вряд ли…

— Жаль, — досадливо морщусь я. — Ладно, может, образуется как-то… Тогда вот что, расскажи-ка мне, что вы знаете о приграничных опорных пунктах Непримиримых.

— Кое-что знаем, — отвечает Игорь и начинает водить по карте пальцем, — Смотри…

Краткий пересказ известного Коменданту „кое-чего“ занимает минут двадцать. Ближе к его завершению общие наметки плана действий в моей голове уже сложились.

— Слушай, Миша, — притормаживает меня Костылев когда я уже собираюсь попрощаться, — просьба к тебе будет. Уж если ты все равно в те края собираешься, может, окажешь ОГВ маленькую услугу?

— Это зависит от того, насколько маленькую, — пытаюсь отшутиться я.

— Если коротко, нам нужны доказательства того, что турки оказывают Непримиримым военную помощь.

— Ничего себе, ты загнул, — аж присвистнул я. — И как ты себе это представляешь? Типа, прихожу я, весь в белом в Главный Вражеский Штаб, и начинаю в поисках доказательств по сейфам копаться?

— Нет, — Игорь явно настроен серьезно и шутку не принимает, — вполне достаточно будет фотографии того же „сто десятого“ или…

— Извини, фотографии чего?

— „Ленд-Ровера“, который ты в Беное угробил.