Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

- Хозяин. - Флейтист говорил шепотом, видимо для того, чтобы не услышал Своята. - Напой еще что-нибудь, твоему дядьке торговаться легче будет.

- А тебе-то какой интерес?

- Да ну его, сквалыгу, нам все равно ничего не достанется, только кормежка, а музыку не отнимешь, она всегда с нами. Ну, напой Михайла Фролыч!

- Погоди, подумать надо…

"Почему "Катюша" так сразу прижилась? Вернее, не так. Почему я с "Катюши" начал? Даже не задумался, само как-то выскочило. Значит, подсознательно был готов. К чему? К тому, что поймут и примут? Я, ведь, уже вжился в ЗДЕШНЮЮ жизнь, должен такие вещи чувствовать. Может и чувствую, но не понимаю, а надо понять, иначе промахнусь. Чем "Катюша" отличается от остальных песен, вообще от всей музыки? Блин, консерватории не кончал, на гитаре только "блатные" аккорды знаю…

Тогда заходим с другой стороны: музыка - один из видов воздействия на человека, значит, разновидность управления, причем, напрямую - без посредничества словесного или визуального ряда. Чем воздействие "Катюши" отличается… Ага! Есть две русские песни, которые знают во всем мире: "Катюша" и "Подмосковные вечера". Видимо, они универсальны, в том смысле, что "ложатся" на любой менталитет.

Так что же, "Подмосковные вечера" с ними разучивать? Нет, тут должно быть что-то еще. Когда была написана "Катюша"? Еще до Отечественной Войны - в тридцатые годы. И, сначала, это была вовсе не солдатская строевая песня - ее исполняли с эстрады. Что тогда была за публика? Индустриализация, бурный рост городского населения… Вчерашние крестьяне, мягко говоря, не обремененные знанием мировой музыкальной культуры. То же, что и ЗДЕСЬ. Уже тепло!

Есть методика! Делаем обобщенный портрет слушателя и ищем аналогии между XX и XII веками! Патриархальное воспитание, крестьянский образ жизни, плюс военная тематика представления… Песни гражданской войны! А ну-ка!".

- Так, попробуем! Сначала, ты. - Мишка ткнул пальцем в сторону мужика с трубой. - Раз, два, три, четыре! - Вместе с отсчетом Мишка взмахами руки задал "басу" темп.

Бу- бу-бу загудела труба.

- Теперь ты - Мишка обернулся к "ксилофонисту". - Делаешь так, как будто копыта стучат на галопе: тра, тра, тра.

- Теперь - ты! Ля, ля-ля-ля…

"Белая армия, черный барон

Снова готовят нам царский трон.

Но от тайги до британских морей

Красная Армия всех сильней!".

- А теперь так: тра-ля, ля-ля, ля-ля…

"Так пусть же Красная

Вздымает яростно

Свой меч мозолистой рукой

И все должны мы

Неудержимо

Идти в последний смертный бой!".

- А вот ты. - Мишка обратился к одному из парней, играющих на рожках. - Попробуй сделать так: Па-па, па-па, па-пам! - Мишка попытался изобразить звук горна. - И представьте себе, когда играете: скачут по дороге ратники - копыта стучат, оружие звенит, шлемы на солнце блестят. Ну, сначала: раз, два, три…

Музыкантам мелодия явно нравилась, играли, что называется, с душой, Мишка чуть не запел вслух. В том углу, где яростно торговались Своята с Никифором, опять наступила тишина. Когда затихли последние аккорды, первым опомнился Никифор:

- Ха! Да за такую музыку ты вообще бесплатно играть должен и благодарить еще!

- Убивец! С голоду же передохнем! Десятая!

- Пятнадцатая и музыка!

- Хозяин! - Подал голос приказчик Семен. - Плотники пришли, помост сколачивать.

- Ну вот, Своята, сам виноват! Видишь: уже и плотники пришли.

Причем здесь были плотники Мишка не понял, но у торговли своя логика.

- Ладно, Никифор Палыч, двенадцатая часть и музыка. По рукам?

- Грабитель, людоед! Да что с тобой поделаешь? По рукам!

- Михайла… - Своята зыркнул глазами на Немого. - Михайла Фролыч…

- Просто Михайла, не чинись. - Изобразил демократичность Мишка.

- Михайла, пойдем на улицу, тут сейчас стучать начнут, еще чего-нибудь новенькое напоешь?

- Вы это-то разучите.

- Разучим, я им покоя не дам пока…

- Ты бы их покормил сначала, задаток-то получил? Смотри: аж синие все. Приходите-ка после обеда, может, еще чего придумаем.

На выходе из ладейного амбара Мишка, сквозь шум, производимый плотниками, невольно подслушал, как Никифор рассыпается в комплиментах:

- Ну и внуки у тебя, Корней Агеич! И скачут и стреляют, и науки постигли, и музыку сочиняют, а еще же и четырнадцати годов нет! Не то, что мои обалдуи! И как ты их всему этому обучил-то?

- Дык, гм, это… Воспитываем помаленьку. Кхе!

"Кто бы мог подумать: в селе Ратное не только военный гарнизон имеется, но еще и цирковое училище с университетом и консерваторией. Чудны дела твои, Господи! Блин, прости меня грешного!".

Четыре дня представления шли с аншлагом. Ходок оказался великолепным режиссером-постановщиком и сумел растянуть действо на два отделения минут по двадцать - двадцать пять каждое. Перед началом и в антракте оркестр играл "Барыню", "Катюшу", "Синий платочек" и "Случайный вальс". Среди зрителей сновали торговцы лакомствами, "подставные" Ходока по ходу представления заключали самые дикие пари, Кузька вошел во вкус: кривлялся, показывал язык, падал в нужные моменты и не падал, когда это было не нужно.

Своята "въехал" в драматургию представления и музыка в нужные моменты умолкала совсем, или ее сменял тревожный рокот бубна. При каждом удачном попадании кинжала или болта Своята лупил в здоровенный медный таз, а по ходу всего представления оркестр лихо наяривал "белая армия, черный барон", "Три танкиста" и прочие шлягеры сталинских времен.

Концовку представления Мишка слизал с виденного еще в детстве выступления цирковой труппы кубанских казаков. Сделанный из ладейного паруса занавес распахивался и на арену вылетала галопом Рыжуха, запряженная в тележный передок. На передке был укреплен шест, и держась за него в трех ярусной пирамиде стояла вся труппа. На втором круге на верхушке шеста разворачивалось алое полотнище Спаса Нерукотворного и все это происходило под музыку "Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин".

Мишка сам балдел от происходящего и орал "Слава православному воинству!" как пьяный. Сказать, что публика была в восторге, значило, не сказать ничего - зрителей обносили не только квасом, но и кой чем покрепче и в конце представления ор стоял такой, что тряслись стены. Комментарии же, доносящиеся из зрительного зала, заставляли Никифора подумывать о запрете посещения представлений женщинами и детьми.

Духотища образовывающаяся в амбаре под конец действа, казалось, позволяла вешать в воздухе не то что топор, а целую вязанку топоров. С ребят, которые выступали в кольчугах, переделанных для них Лавром из всякого старья, и войлочных поддоспешниках, пот лил ручьями. Но воинское учение - есть воинское учение, дед в этом вопросе был беспощаден. Зрители тоже прели в шубах и тулупах, так что по степени "ароматизации" Никифоров ладейный амбар запросто мог соперничать с настоящим цирком.