Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

- Тогда опять не сходится! - Гнул свое дед. - По твоим словам, все мирно должно пройти, а ты сам про кровь говорил!

- И опять ты меня невнимательно слушал! Стареешь, Кирюша, стареешь…

- Сам больно молодой. - Дед обиженно насупился, но было видно, что не всерьез. - Давай уж, объясняй, "Федька Премудрый".

- Я согласился с тобой, что кровь будет, но сказал: не сразу. Первая кровь будет привычной. Половцы, после смерти Мономаха обязательно воспрянут и нового Великого князя на прочность попробуют. Но Мстислав с братьями их быстро в разум приведут, не впервой.

Вторая кровь… - Боярин Федор немного помолчал, барабаня пальцами по столу и что-то прикидывая про себя. - Вторая кровь будет чуть позже - в Полоцком княжестве. Если уж Мономашичи решатся всю Русь под себя нагибать, то начнут с Полоцка. Эту язву, и правда, надо с корнем выжигать, мира у Киева с Полоцком уже никогда не будет. К тому же, у Мономашичей своих сыновей взрослых полно, а тут целое княжество освободится, будет куда детишек пристроить. В общем, Кирюха, все полоцкие князья (сколько их там, пятеро, что ли?) повторят судьбу Всеслава Полоцкого и Глеба Минского - либо в поле полягут, либо в киевских порубах сгниют.

- Гм… Сурово мыслишь, Федор…

- Кирюш, ты что и впрямь стариком стал? Не понимаешь?

- Да все я понимаю, Федька! - Дед досадливо поморщился. - Война рядом с племяшом моим пройдет - Славкиным сыном. Не дай Бог полоцкие князья его на свою сторону перетянут, Мономашичей-то ему любить не за что.

- Ну, и как спасать будем Вячка?

- Придумаем… Время еще есть. - Дед вопросительно глянул на друга. - Есть ведь, Федя?

- Ну… - Федор поколебался. - Пока с половцами разберутся, пока другие неурядицы утрясут… Года два, Кирюша. Думаю, что года два у нас есть.

- Вот и ладно. Мы с тобой не старые еще, два года, Бог даст, проживем. А там вон и Михайла в силу входить начнет… Да в конце-то концов! - Вдруг обозлился дед. - Свой-то ум у Вячеслава должен быть, моим же сыновьям почти ровесник! Жизнь повидал, при урогском и ляшком королях покрутился… Не дите!

"Злится лорд Корней! Верный признак: не знает, что делать. А что тут сделаешь? Мономашичи старшего сына Ярослава Святополчича не могут во врагах не числить. Найдут повод и кокнут. А дед себя считает обязанным его защитить, да и Федор Алексеич, похоже, так же мыслит. Блин! Делай, что должен, и будет то, что будет. Втравимся так, что костей не соберем, Мономашичи цацкаться не станут, прихлопнут, как мух. Взять бы и найти Вячеславу Ярославичу новое княжество, а дед при нем воеводой, а Федор - главой боярской думы… Бред собачий!".

- Давай дальше, Федя, чую, что про главную кровь ты еще и не начинал. Так?

- Так, Кирюша… А может, по чарочке сначала?

- Наливай. Михайла, тебе спать не пора ли?

- Деда! Мне же через два года шестнадцать будет! Вы как раз про те времена говорите, когда мне службу начинать. Дозволь остаться! Федор Алексеич! - Мишка умоляюще глянул на хозяина дома. - Ну где я еще такое услышу? Дозволь еще с вами посидеть, я же не мешаю!

- Ну что, Федя, пусть остается? Ладно, сиди, слушай, мотай на у… На что ты там мотаешь?

- На… - Мишка с трудом сдержал лезущее наружу слово. - На палец мотаю, деда.

- Это ты зря! - Боярин Федор хихикнул и подмигнул деду. - Руки у воина должны быть свободны, на другое место мотать надо!

- Там уже не помещается! - Мишка все же не удержался. - Не дорос еще до ваших статей!

Га- га-га! Корней с Федором дружно загоготали, потом с удовольствием опрокинули чарки и принялись закусывать.

"Ну что за мужики! Только что о смертельных, без преувеличения, делах говорили, а теперь ржут, как жеребцы. Привыкли всю жизнь по краю ходить, а в перерывах оттягиваться… Федор, конечно, прибедняется, что не воин. Попробуй столько лет сидеть в глухомани, дань с язычников собирать и живым остаться. Но берет явно не силой - на погосте всего-то десятка три ратников, и из них половина княжьи, а половина - боярская дружина самого Федора. Умен, слов нет, умен. То-то у него деревеньки и тут есть, и на восточном берегу Случи. А семьи нет, ни жены, ни детей. Что-то не так, надо бы деда потом выспросить или мать".

- Давай, Федюша, вещай далее, но помни: тебя будущий сотник слушает и… хе-хе, куда надо мотает!

- Думаешь, станет сотником? - Федор Алексеич испытующе оглядел Мишку. - Хватит силушки?

- А куда он денется? Если не станет, пусть на том свете мне на глаза не показывается! Выпорю!!! А ты, Михайла слушай и мотай… Тьфу, привязалось! Давай-ка, Федя, еще по одной!

"И как Вам, сэр Майкл, перспектива стать сотником? Мало! Не знаю почему, не знаю для чего, но мало! Спинным мозгом чую: больше надо! Пять сотен, десять… Сто! ЗДЕСЬ это тьмой называется. Не хочу, как дед, в майорах обретаться, хочу быть корпусным генералом! А Владычицей Морскою не желаете, сэр? И чтобы золотая рыбка на посылках?

Стоп! Откуда это все лезет? То желание командовать десятитысячным корпусом, то новое княжество для дедова племянника… между прочим, моего двоюродного дядьки. Подсознание что-то пытается подсказать? Или просто дурь? Подождем, если подспудно вызревает какая-то идея, то со временем вылезет более отчетливо, а если дурь, то забудется. Федор уже, кажется, к самому интересному перешел, слушайте, сэр, и мотайте… Блин, да что ж такое-то?".

- Когда это все закрутится, я, Кирюша, сказать пока не могу. - Федор говорил раздумчиво, тщательно подбирая слова. - И никто пока не может. Мстислав немолод - полсотни вот-вот сравняется. Сколько он еще проживет? Как отец - до семидесяти двух? Если так, то часть братьев, а может и все, не так, так эдак, в мир иной перейдут. Тогда посадить после себя наследником старшего сына у него может получиться.

Тут, Кирюша, время важно. Целое поколение (а лучше два) должно вырасти при Мономаховом роду на Киевском Великокняжеском столе. Чтобы казалось, что иначе и быть не может, чтобы иного и помыслить не могли. Если проживет Мстислав еще лет двадцать, так и будет. Сыновья подрастут, осильнеют. Снова, как нынешние Мономашичи, спина к спине вокруг Киева встанут. Мономах еще не царь, и Мстислав царем не будет, а вот если Всеволод Мстиславич Новгородский от отца Киевский стол примет, тогда будет у нас царь и царство. Единое, сильное, способное не только от врагов оборониться, но рубежи раздвинуть.

Федор Алексеевич помолчал, передвинул туда-сюда по столу чарку, вздохнул и продолжил.

- Только не верится мне, Кирюша, в такое благолепие. Так и знай: проживет Мстислав меньше десяти лет, и не видать нам с тобой тогда спокойной старости. Всеволод Новгородский слаб, против дядьев не устоит. Я тебе не зря сказал, что Мстислав Мономашич последний из князей, кто новгородской силой на Киевский стол садится. Сам Мономах пришел в Киев из Переяславля - с границы Дикого Поля. С сильным войском и славой защитника Русской Земли.