Мастер Чэнь - Любимый ястреб дома Аббаса

Тут меня несильно толкнули в спину, в левую лопатку, и одновременно сзади слева, под моими ногами, раздался глухой стук — кто-то грохнулся об пол. Зазвенел чеканный поднос.

Нет, два подноса, поближе и подальше. Что творится? За спиной брата два небольших человечка буквально уселись верхом на разносчика салфеток, который и уронил поэтому свой поднос, — а брат еще только-только начал поворачиваться.

Я скосил глаза на чашу мервского вина в моей руке — с радостью увидев, что хоть меня и толкнули, но ни капли не пролилось, — и продолжил фразу:

— …и этот секрет знает вся Поднебесная. Но ценит своего великого поэта не меньше.

Мои слова прозвучали в странной тишине. Я встретился глазами с Ашкендом: он смотрел на меня с ужасом и жалостью.

А у противоположной стены зала брат начал медленно, очень медленно протягивать ко мне руку.

Правой рукой я поднял к губам чашу и сделал новый глоток — помню, с каким удовольствием я снова ощутил эту восхитительную кисловатую свежесть вина, на смену которой пришел намек на сладость у корней языка. И пожал левым плечом, не понимая, что происходит.

Плечо — точнее, лопатка, — отозвалось уколом боли.

Я чуть обернулся, увидел у своих ног, сзади, забрызганные мелкими каплями крови плиты пола — и второго разносчика салфеток, дергавшего ногами под весом человека, пытавшегося, судя по движениям согнутой руки, открутить ему голову.

Боль кольнула снова.

— Нанидат, — еле слышно выговорил брат — но я это услышал, потому что в зале все еще было очень тихо.

Ашкенд зачем-то попытался вынуть чашу с мервским вином из моей руки. Теперь на меня молча смотрели почти все.

«Я что, ранен или уже убит?» — мелькнула в голове мысль.

Кто-то подхватил меня под руки.

— He так я представлял себе нашу с тобой встречу. Это… это уж слишком, — крутил головой брат, сидя у моего изголовья.

Напуганный, но легко, в общем-то, отделавшийся, я наслаждался мягкой постелью и благодушно смотрел, как на груди брата качаются туда-сюда белые, с пурпурной каймой, кончики его головной повязки. Левое мое плечо было туго перевязано, над ним потрудился семейный лекарь, и мне сообщили, что бывают раны и похуже: разорвана кожа, что-то под кожей, но и только.

— А ты вот представь себе, — монотонно продолжал Аспанак, все так же качая головой с налитыми щеками, — что он нанес бы удар не в падении, все еще пытаясь до тебя дотянуться, а без помех. Тогда нож не скользнул бы по кости, а… Это же левая лопатка. Тебя просто бы сейчас уже не было. Все мое семейство в ужасе и передает тебе всякие слова. Ладно, а вот теперь взгляни-ка.

На пухлой и белой ладони брата лежал довольно странный предмет. Он был похож не то на деревянный обрубок длиной в ладонь, не то на какую-то игрушку, которую не закончил ремесленник.

— Это делается вот так, если умеешь — то все очень легко и быстро.

Брат откинул большим пальцем какую-то металлическую полоску, без усилия как бы разделил пальцами деревяшку на две половинки и начал выворачивать все сооружение наизнанку.

Между двумя половинками, оказывается, скрывалось лезвие, тонкое и длинное. Деревяшки же, каждая из которых описала под его пальцами полукруг, снова соединились вместе, став рукояткой, и та же полоска металла — обычной меди — ловко замкнула эту конструкцию. Отдаленно напоминавшую по замыслу, пожалуй, веер из Поднебесной империи.

— Раньше я только слышал об этом оружии, но доставалось оно страже то одного города, то другого, — негромко говорил Аспанак. — Ничего особенного, но удобно — можно пронести куда угодно. На вид — деревяшка. Требуется какое-то время, чтобы это развернуть, — но в нашем случае ножи уже были готовы к делу, лежали себе на подносах под салфетками. Так просто… Эти двое работали у нас уже несколько месяцев. Ты представляешь, конечно, что наш дом охраняется лучше, чем дворец Насра ибн Сейяра, и просто так ко мне не подобраться. Тем более в последнее время, когда об этих убийцах только и говорят от Ферганы до самого Дамаска. И заметь: понятно, что им был нужен я. Но мгновенно сообразить, что ты в нашем доме главный и раз уж ты появился — то надо нанести два удара вместо одного… Я-то думал, что ты в полной безопасности. Вот такая история. Можно утешиться тем, что мы — первые, которым удалось остаться после такого покушения живыми. А вот дальше все и у нас произошло как всегда. Ты этого не видел, тебя уже увели. Я к тому, что оба убийцы мертвы. И никто еще не сумел взять ни одного из них живьем. Хотя они не очень-то убегают. Обычно их рубят на месте стражники, поскольку все убийства происходят в толпе, где-то в центре города, — а сами убийцы с радостью подставляют им шеи. Но наша охрана, как ты понимаешь, это совсем не стражники.

— Это были невидимки, — не без удовольствия сказал я. — Ты все-таки исполнил свой замысел.

— Плохо исполнил, — признал брат. — Да, отряд невидимок уже есть. Между нами говоря, пока всего восемь человек. Их и на самом деле никто особенно не замечает — маленькие, подтянутые такие мастера. Но, как видишь, мастера эти пока что недостаточно быстро прыгают. Меня-то они охранять научились, а вот тебя, видимо, просто не успели запомнить как главного здесь человека. То есть умом — да, но невидимки — они вообще-то должны все запоминать руками и ногами, а не умом. Хорошо, что хоть один сообразил и — прыгнул. А вот догадаться, что будет дальше, никакой невидимка, между нами говоря, не смог бы. Они продолжали охранять нас. Убийц же держала за руки моя обычная охрана. И когда эти двое одновременно выкрутились из рук охраны и прыгнули почему-то не на нас, а друг на друга, как… мужчины-любовники, что ли… то тут никакой невидимка не понял бы вовремя, что происходит. Ты представь себе — у каждого было еще по ножу, просто с кухни. Аккуратно ткнули друг друга в шею, произнесли в один голос какое-то слово, улыбнулись и сдохли.

И Аспанак, как всегда, медленно развел руками, в одной из которых все еще был зажат этот странный нож.

— Какое-то слово? — повторил я.

— Начиналось, вроде бы, на «па». Или «фа», — пожал он плечами. — Длинное слово. Четыре слога, вроде бы. Какой-то длинный звук в конце — вроде бы «е», или ближе к «э». Неважно. В общем, вот так они работают. Кто? На вид, похоже, хорасанцы. Или из Балха. Зачем? А вот этого уже никто не скажет. За деньги? Но для чего самоубийце деньги?

— Все, что я пока понимаю, — это что в баню мне не придется идти еще неделю, — укорил его я.

— Две недели, — махнул он рукой с ножом. — Хотя послезавтра лекарь снимет повязку, и будет яснее. Но с такой раной ты сможешь ходить, ездить, охотиться… Пустяк, пустяк. Но что дальше, вот вопрос. Дай я тебе кое-что расскажу. Должен же ты знать, что происходит с твоим торговым домом, в конце концов.