Валерий Белоусов - Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»

Белый теплоход «Павлик Морозов» Волжского объединённого речного пароходства под трёхцветным власовским флагом неторопливо проплывал над Волоколамским шоссе…

Медленно проводив его взглядом, Берия меланхолически вдохнул:

— Вот смотрю я и думаю — как всё хрупко и зыбко… Загони какая-нито сволочь в этот путепровод машину с амматолом [31] Примечание для несведущих — смесь обыкновенной аммиачной селитры, торфа, алюминиевой пудры, политая соляркой, — точные пропорции можно легко узнать по адресу: Москва, улица Лубянка, дом два. — то ведь стена воды до самого «Сокола» докатит… И никто, кроме «водной» милиции, гляжу — канал не охраняет… эх, бесхозяйственность. А вы, Геннадий Рубенович, из каких будете, откуда родом?

Попцов стеснительно улыбнулся:

— Из Усть-Порта…

— А! Знаю, Красноярский край… дитя ГУЛАГа?

Попцов улыбнулся совсем уже смущённо. Генерал-майор не понимал, что с ним происходит.

За все свои сорок семь лет ему никогда не приходилось так просто, свободно и весело общаться с высоким начальством.

Всегда от начальства можно было ждать какой-нибудь мерзости, причем чем начальство было выше — тем было подлее.

Но не Он, нет… От этого человека в пенсне исходило такое странное ощущение спокойствия, надёжности и душевной, заботливой теплоты!

И поэтому, когда Лаврентий Павлович, близоруко щурясь, предположил — не хватит ли уже, наверное, пациента макать? — Попцов сам, вприпрыжку, как мальчишка, помчался к своим оперативникам, равномерно опускающим головой вниз (с целью отрезвления и социальной адаптации) в серую воду канала толстомясого встрёпанного мужчину в тёмно-синем дорогом костюме. Потому что Геннадию Рубеновичу вдруг ужасно захотелось сделать для Берии что-нибудь приятное…

— Шта-а ты сибе, паньмаишь, позв… ик! НЕ НАДО меня больше бить! Что вы сибе позволяете, я…

— Я знаю, кто вы… чего я НЕ знаю — это то, о чём вы беседовали с американским президентом Бушем, когда он приезжал в Москву? — доброжелательно спросил пациента Берия.

— Э… шта… где… када…?

— На балконе, в Ново-Огарёве… пожалуйста, не стесняйтесь! Быстро, точно, конкретно. Тогда за это мы вас бить не будем. Я понятно выражаюсь?

Проводивший заседание премьер-министр «Свиноёжик» [32] Народное звание, вроде Иван Грозный. Павлов был вдребезги пьян!.. [33] Это не авторский произвол, а свидетельство его заместителя В.И. Щербакова.

Впрочем, по свидетельству депутата Ярина, глава ГКЧП, Вице-Президент СССР Янаев в этот день был тоже изрядно пьян, а уборщица потом извлекла из кабинета Бакланова просто поразившее её число пустых бутылок, и отнюдь не из-под нарзана.

Комсомольцы, мать иху…

Автор ведь сам из тогдашних «комсомольцев»! Но он пить хотя бы умел.

Кстати, умение пить было делом чести и доблести каждого комсомольского вожака… Помнится, когда мы избирали в 1982 году первого секретаря Раменского райкома комсомола Андрея Хромова, то на трибуну вместо графина с водой поставили ему графин с водкой. Читая доклад, он периодически наливал себе полный стакан, неторопливо выпивал его крупными глотками — и, закончив выступление при опустевшем графине, ушел с трибуны на твёрдых ногах — под бурные и продолжительные аплодисменты зала, переходящие в овацию.

Но эти мизерабли пить явно не умели.

…Оглядев мутными, поросячьими глазками министров, Павлов пробурчал:

— На сегодня обстановка такова: то, что мы решаем, не исполняется. И мы придём к тому, что производство остановится. Текста Союзного Договора мы не получили… почему я узнаю всё из газет? Мы вообще будем что-то делать?

Первым вскочил Катушев, министр внешнеэкономических связей:

— Провёл расширенное заседание коллегии, заслушал заявления руководства, выполняем свои задачи, поддерживаем ГКЧП, довели эти сведения до торгпредств…

Орлов, министр финансов, сменивший Павлова на этом посту, единственное, что отметил, — что надо бы не допустить хищений ценных бумаг. С чьей стороны хищений — он дипломатически не стал уточнять.

Зато Сычёв из Госстандарта говорил долго и нудно — всех утомив, о том, что никто не должен отказываться от общесоюзных ГОСТов (кстати сказать, был он абсолютно прав)…

Товарищ Довлетова, узбечка-выдвиженка, посетовала, что лёгкая промышленность на грани остановки из-за введения суверенитета в хлопкосеющих республиках. Однако от прямого ответа — присоединяется ли она к ГКЧП, ловко ушла. Восток — дело тонкое…

Зато Гусев, председатель Госкомитета по химии, сообщил, что, обзвонив сто заводов, установил, что все поддерживают ГКЧП. И добавил, что введение ЧП — это наш последний шанс. Другого такого шанса не будет, если ГКЧП не победит — то это всем погибель.

МПС и Гражданская авиация сказали, что они работают как обычно, что они за порядок (так оно и было, кстати!).

На реплику одного из участников совещания — что делать, как бороться с теми, кто сейчас порядок нарушает, — Павлов с пьяной улыбкой отвечал:

— А я… против жёстких методов. Пусть люди поговорят, погуляют, побеседуют… [34] «Спасибо Партии родной — за наш трёхдневный выходной».

Единственный, кто выразил некоторые опасения, был министр культуры Губенко:

— Мне предстоят очень тяжёлые встречи с творческой интеллигенцией. Она не примет и не поймёт ГКЧП!

На это Павлов свысока, через губу, возразил:

— Страна — это ЗиЛ, страна — это Уралмаш, а не шалопуты с Манежной площади… сунем им, тупым работягам, в зубы по шесть соток, мигом заткнутся!

…В этот самый миг Профком Уралмаша принимал решение о начале бессрочной политической забастовки.

Министр иностранных дел Бессмертных в своём кабинете проводил узкое совещание — только одни его заместители.

Отчего же он был сейчас здесь, а не на заседании Кабинета Министров, у Павлова?

Да, болен он был. Потому что.

Печёночные колики, вот как-то оно так.

Как говорят англичане, «Diplomatic cold»!

Дипломатический насморк, ага…

Выдернул министра из отпуска, который тот проводил в лесах Беларуси (даже партизанскую стоянку, собирая грибы, отыскал — для сомневающихся, воспоминания Кравченко, тогдашнего министра иностранных дел Белорусской ССР), сам товарищ Крючков.

Попросил срочно приехать министра в Москву.

Встретил на Ивановской площади, через «Крылечко» провёл в «Корпус», тот самый — сталинский!

За длинным столом сидели ближайшие друзья и (чуть было не написал — подельники) соратники товарища Горбачёва, вся его дружная команда.