Валерий Белоусов - Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»

Да, номенклатура жила на дачах, ездила на машинах… только на служебных! И когда житейские бури иной раз сбрасывали человека с насиженного места — то он в единый миг лишался всего…

А как вы думаете, зачем ОНИ пошли на авантюру?

Только лишь для того, чтобы сделать это добро — своим. Личным. На века!

Ну ладно…

Короче, Кручина тоже имел в подвале комнатку, маленькую, в двенадцать квадратных метров…

Правда, иные московские дворники в таких комнатках жили всей семьей.

В комнате был стол, два стула с овальными жестяными инвентарными номерками на спинках, маленький сейф.

В сейфе лежали два противогаза, три стеариновые свечи.

Стоял на столе телефон, «вертушка», под стеклом лежал краткий, отпечатанный на портативной «Эрике» список телефонов, с кем нужно связываться в случае крайней необходимости (это для жены — потому что сам Кручина эти телефоны на память знал. Тем более что ни один телефон сейчас не отвечал. [35] А позвонить по обыкновенному телефону, городскому, — Кручине и в голову не приходило! — Примеч. авт.

Сейчас Кручина сидел за казённым столом и рассматривал свой наградной пистолетик ПСМ, калибра 5,45 миллиметра.

Как им пользоваться, он примерно знал, но стрелять из него никогда не стрелял. Не любил он этого — на даче по бутылкам баловаться.

Внезапно на столе раздался резкий, пронзительно-дребезжащий звонок «Кремлёвки»!

Кручина, вмиг смертельно побледнев, поднял трубку:

— У аппарата Кручина. [36] Примечание — именно так и следовало отвечать, вдруг ошиблись номером, и можно услышать что-то лишнее…

Однако звонивший, как видно, не ошибся номером:

— Вот и хорошо. Не уходи никуда.

Кручина оторопело смотрел на чёрную трубку, из которой теперь доносились только короткие гудки.

Потом быстро, стараясь не опоздать, схватил из бювара лист веленевой бумаги и остро заточенным фаберовским карандашом быстро написал неровными строчками, сползающими в нижний правый угол:

«Я не заговорщик, но я трус. Сообщите, пожалуйста, об этом советскому народу», — потом подписался (Эх, товарищ! Очень это советскому народу нужно… Прямо он ночи не спит, всё думает, не трус ли товарищ Кручина? О семье бы ты сейчас подумал! О жене и маленьком сыне…), передёрнул затвор, отчего на пол, звеня, выпал и покатился в угол красивенький желтый патрончик, быстро сунул украшенный прихотливой вязью стального узора ствол в рот, успел почувствовать вкус металла и смазки, нажал на позолоченный спусковой крючок..

Тут из глаз Кручины полетели огненные искры, а потом в его глазах всё потемнело…

— Если вам нужно себя застрелить, не забывайте снять оружие с предохранителя!

Кручина растерянно заморгал… В затылке ломило, лицо было мокрое, вода стекала за расстёгнутый чужой рукой ворот…

Крепкая рука, на которую Кручина благодарно оперся, помогла ему сесть за стол…

— А скажите, товарищ Кручина, сколько лечебных и оздоровительных учреждений входит в систему Управления делами? — задал вопрос невидимый в полутьме собеседник.

Это был нестрашный вопрос:

— Их двадцать три… общая балансовая стоимость — 447 миллионов рублей, основная база создана за счёт партийных средств. Доля основных фондов, полученных от других организаций, главным образом от Минздрава и ВЦСПС, составляет всего 4,7 процента…

— Хорошо… а какова вообще стоимость основных фондов центральных партийных учреждений?

— Ну… около 133 миллионов рублей. В ведении партийных органов находится 3700 зданий, полностью построенных за счёт партийных средств. Примерно тысяча зданий построена с долевым участием советских органов, и еще около двухсот в разные годы было передано партийным органам для размещения аппарата.

— А сколько средств находится на балансе Управления делами?

— По-моему, 763 миллиона рублей. А что?

— Товарищ Кручина, вы что, еврей?

— Нет, я русский…

— А я — грузинский. Ха. Ха. Ха. Просто только евреи отвечают вопросом на вопрос. Но на ваш вопрос я отвечу. В порядке исключения. Остаток муки на сегодняшний день в целом по Союзу составил 1,4 миллиона тонн, или почти на 15 (пятнадцать) дней обеспечения потребностей страны. Так что, товарищ Кручина, давайте-ка мы с вами вместе подумаем о том, как извлечь партийные средства со счетов иностранных банков. Рабочие и колхозные крестьяне, знаете, привыкли питаться каждый день.

Я уже говорил, что для Берии мелочей не было?

(Не верю! — восклицает взыскательный Читатель. Как мог аппаратчик разговаривать и поступать — почти как нормальный человек?

Так Николай Ефимович Кручина, в сущности, и был нормальным человеком… Был он обязательным, честным, доступным, простым в обращении. На тех, кто его знал, производил впечатление человека совестливого и порядочного. Никто не мог его ни в чём упрекнуть — ни Андропов, ни Черненко, ни Горбачёв…

До сих пор многие считают, что в обстоятельствах его гибели много неясного.

И главное, неизвестны подлинные мотивы! Что заставило опытного и умудрённого жизнью шестидесятидвухлетнего человека приговорить самого себя к ВМСЗ? И самому исполнить приговор? И исполнить так странно — выброситься из окна? Причем со связанными скотчем руками? Такими материалами следствие не располагало!)

Маршал Советского Союза, Министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов сидел понуро за широким дубовым письменным столом…

Когда-то, в славные, давно прошедшие времена, за этим же самым длинным столом сиживали блистательный Рокоссовский, утончённый мудрейший «мозг армии» Шапошников, грозный и безжалостный «бог войны» Жуков…

А за их спинами, неслышно, в мягких сапогах, прохаживался тигриной походкой человек с зоркими, всё замечающими глазами, покуривающий свою трубочку…

Маршалу было горько и стыдно… Связался на старости лет с проходимцами.

Переворот? Какой это переворот…

Переворот — это когда ночью тихо, по заранее утверждённому списку, кого надо — вяжут (для последующего допроса), а кого и быстренько исполняют — прямо у ближайшей стенки, при свете автомобильных фар.

Переворот — это когда штурмуют, стремительно и безжалостно, президентские дворцы, истребляя всё живое.

Переворот — это когда сбивают самолёт с премьер-министром… да что?

Мало ли было в мире переворотов.

А когда утром — сначала вводят в город войска без боеприпасов, а обыватель (сперва малость испугавшись) начинает втыкать цветы в стволы орудий и спаивать солдат баварским пивом, рассовывая им по карманом пачки «Кэмел»…

Когда Горбачёв продолжает мирно загорать в Форосе, никакие советские войска его не блокируют, а его безопасность обеспечивает американский крейсер УРО «Белкап», заблаговременно вышедший из Варны к берегам Крыма в ночь на девятнадцатое.