Валерий Белоусов - Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»

Только нет уж того ключа. На месте холмов с соснами — огромная Яма, откуда завод ЗиЛ десятилетиями отбирал великолепный формовочный песок Лыткаринского месторождения…

Бесхозяйственность, конечно… Песок тот в Лыткарине использовали для производства точнейшей оптики!

Да, во времена Кукурузника привыкли микроскопами гвозди забивать…

Теперь карьер что-то забросили… Заросли бурьяном рельсы узкоколейки, по которым к эстакаде пристани двигались через специальный тоннель вагонетки, бессильно ржавели, уткнув в землю хоботы, как спящие мамонты, карьерные экскаваторы… Безлюдье.

Мерзость запустения. Темнеет уже…

Но для некоторых — самое место и самое время…

Удобно расположившись на капоте пусть старенькой, но иномарки, Кирпич с интересом наблюдал, как, увязая по щиколотку в песке, к нему с самым угрожающим видом шагает бригада Слона…

Был Слон выходцем из знаменитых люберецких качалок.

Не пил, не курил, по вечерам толкал железо… А иной раз садился в электричку и с друганами ехал в Москву, на Казанский вокзал — сходить в туалет!

Ага… Еще хорошо при этом отлупить кого-нибудь.

И обобрать…

Ну, летом — понятно, на карьер. Били стекла в оставленных отдыхающими машинах, брали оттуда всё, что плохо лежит, охотились также на вещи, оставленные на берегу. Добычу делили в лесу над карьером.

Документы и громоздкие приметные вещи скидывали сразу, чтобы не попасть. Лес над карьером, если походить, просто кишел вещдоками: паспорта, удостоверения, брошенные вещи…

С началом Свободы «слоновские» принялись «бомбить» ларьки и Котельнический рынок, вблизи Новорязанского шоссе.

Где и пересекли естественные интересы Кирпича…

Кирпич, тощий, глухо, по-туберкулёзному покашляющий, с серо-зеленоватым нездоровым цветом сухого, будто обожжённого, лица — по сравнению с румяным, налитым, толстощёким Слоном вовсе не смотрелся достойным противником.

— Эй ты, козлина, чего зенки выкатил?

Кирпич даже чуть было не взглянул изумлённо по сторонам, потому как откуда здесь вдруг взялся представитель актива из «красноходной» ИТУ?

Но потом до Кирпича всё-таки дошло, что так этот потенциальный самоубийца обращается именно к нему!

Сокрушённо покачав головою, Кирпич вынул из нагрудного кармана рубашки с длинными рукавами спичку и неторопливо засунул её меж тонких, обветренных губ.

Стоящие за его спиной, слева и справа от машины «торпеды» совсем неслышно чуть лязгнули железом.

— И вам не хворать, уважаемый… Я человек известный, а вот вас так впервые вижу. Обзовитесь?

Небрежно помахивая бейсбольной битой, Слон и пятёрка его бойцов вразвалочку приблизилась ещё на пару шагов:

— Ты мне мозги не ебай, ты ишак, а я бабай!

Кирпич, который волок один из сроков на киче в Ташкенте, тонко улыбнулся:

— Хоп майли. Ассалям алейкум, кандай таксир исмини билмок?

Слон выкатил глаза, как будто был не млекопитающим, а миногой…

— Ништяк. Каково было твое погоняло, жмурик?

— Чё-ё-ё? Да я тебе, кишка тухлая…

Неизвестно, успел бы договорить свою угрозу Слон — или так бы и угас, ничего не поняв, но на плечи Кирпичу вдруг что-то плеснуло горячим… А у ближайшего «быка» из оппонирующей группы нарисовалась аккуратная дырочка.

Не изменившись в лице, Кирпич аккуратно промокнул платочком оцарапанную осколком кости, вылетевшей из черепа его «торпеды», свою впалую щёку и, не поворачивая головы, с профессиональным интересом посмотрел, как рушатся на песок «слоновские».

Пока не остался на ногах только сам позеленевший от ужаса бригадир.

После этого Кирпич позволил себе обернуться.

У его машины стоял бледный как смерть «правильный» [55] Не берущий взяток. «Я, начальник, бегу — ты меня ловишь. Без обид!» Полностью вымерший ныне биологический вид. полкаш Гуров из люберецкой ментовки, а рядом с ним — с дымящимися стволами в руках двое волков, грамотно прикрывающих невысокого, лысоватого туза, от мирной, спокойной фигуры которого исходила свирепая, незримая сила.

Кирпич пожал плечами и протянул вперёд пустые, не державшие никогда оружие или рабочий инструмент руки:

— Твой верх, начальник… Куда меня?

Гуров с трудом сглотнул слюну:

— В багажник…

Кирпич гордо выпрямился:

— Мочи прямо здесь. Не параш… [56] Не позорь меня.

Туз в пенсне поднял руку:

— Хорошо. Садись впереди… ладони на затылок. А этого — в багажник… Товарищ Гуров, приберитесь тут, а то нам недосуг…

Когда «Волга» московских гостей, осыпав его песком из-под брызговика, скрылась из виду, Александр Иванович только охал и хлопал себя ладонями по бокам:

— Ё! Ё! Ё! Семь, семь ведь трупов… это сколько же мне теперь писанины!!! Прокатился, называется, на попутке!!!

«Попавший в непонятное» (автор будет закавычивать специфические речевые обороты, наподобие «обзовись», дабы Взыскательный Читатель, привыкший к бланманже и розам, не требовал автора подать ему на серебряном блюде волюм словаря Ожегова… увы, «ведь хлеб, который жрете вы, ведь мы ж его — того, навозом…». Взыскательный Читатель, сидящий, один к трём, на табурете, изготовленном в ГУИНе — продаётся он в ИКЕА, ага — учи слова. Потому, как часом заедешь «Фан Фанычем» в «хату», «напорешь косяков»… на Руси Святой это быстро, и сума, и тюрьма!)…

Да, так вот, «попавший в непонятное», Кирпич не «менжевался»… Не «духовитому» пацану так долго было бы просто не выжить. Поэтому он со вкусом потянулся, расправил пошире, с хрустом, плечи, подвигал руками, обхватившими затылок… окрика «псарни» с заднего сиденья не последовало…

Ну, «ништяк». Щас я тебе устрою.

Хриплым, навек простуженным по дальним «командировкам» голосом Кирпич, «с выражением», начал:

Я с вас тащился! Может, от прихода

Ещё я оклемался не вконец;

Но я не прокачу под мурковода;

Короче, не бздюме — любви пизззздец.

Я с вас тащился без понтов кабацких,

То под вальтами был, то в мандраже;

Я с вас тащился без балды, по-братски,

Как хрен кто с вас потащится уже…

На заднем сиденье поначалу тихое хрюканье перешло мало-помалу в здоровый ржач…

Деликатно дождавшись, пока начальство утрёт восторженные слёзы, Кирпич (вот гадство, ведь только чуть — совсем чуть-чуть, но…) дрогнувшим голосом произнёс:

— Интересуюсь, гражданин начальничек, куда меня… в Бутырку или…

За спиной молчали.

— Понятно. Нет, воля ваша, «банкуйте»… только вот что я «обскажу»… «завалить» меня нетрудно. Только «нахер»? Я — «вор». У «хозяина» и у бедных — не крал.

Последнее не брал. На «дело» ходил — в «грабках» ни «волыны», ни «блудняка» [57] Чистая правда! Для этого у Кирпича «торпеды» и были. Кого «опускал»? Ну вот, «буратину» одного, Чубайса, который цветами «коммерсует»… Так он же сам «базарил», мол, «если ты доцент и у тебя нет бизнеса, то на кой черт ты мне вообще нужен!». А раз «коммерс» — плати! «Понял-понял»?