Артур Кестлер - Призрак грядущего

— Может быть, пообедаем в бистро? Мне бы хотелось с вами поболтать.

— Меня ждут к обеду дома, — с сомнением ответила Хайди.

— Кто способен сказать «нет» в такой день?

— Не я, — сдалась Хайди. — Приходится плыть по течению. Так всегда в этом городе. Плывешь по течению, как оторвавшийся от стебля лотос.

— Только у Левого берега, — уточнил Жюльен. — Если бы грядущие завоеватели согласились довольствоваться Правым берегом, мы смогли бы найти с ними общий язык.

— Звучит примерно так же разумно, как и прожекты Бориса.

— Милая моя, разве вам ни разу не приходило в голову, что сотню лет спустя выяснится, что все мы были безумцами — не в метафорическом смысле, а буквально, клинически безумными? Вам никогда не казалось, что поэты, твердя о безумии Homo Sapiens, делают не поэтическое, а медицинское заключение? У природы уже бывали сходные ошибки — вспомните динозавров. Один невропатолог уверял меня, что вся загвоздка гнездится где-то между лобовой долей и промежуточным мозгом. Короче говоря, наш вид страдает эндемичной шизофренией — тем самым характерным сочетанием изобретательности и идиотизма, которое вы можете наблюдать у Бориса. Однако Борис — всего лишь несколько более ярко выраженный случай, чем большинство из нас. Человек средневековья воображал, что можно купить отпущение грехов за наличные. Наши собственные убеждения столь же разумны. Больной мозг заставляет нас отплясывать на вечном шабаше ведьм. Если вы оптимистка, то вольны питать надежду, что в один прекрасный день произойдет биологическая мутация, которая излечит всю расу. Но бесконечно больше шансов в пользу того, что мы отправимся следом за динозаврами.

— Если это — тема нашей беседы за обедом, — заявила Хайди, — то оправлюсь-ка я домой, к папочке.

— Нет, — спохватился Жюльен, — мне есть что вам сказать, и это не предложение.

Однако он не раскрывал своих планов, пока они не уселись за столик в маленьком ресторане и не сделали заказ. После первого бокала вина он резко выпалил:

— Итак, вы окончательно порвали с Никитиным?

— Да.

— Насколько много вам известно о его делах?

— Совсем немного. Я никогда не задавала ему вопросов, да он все равно не ответил бы. Вам все ясно?

— Все. Я собирался не спрашивать вас, а рассказать кое-что о Никитине, на случай, если вам это неизвестно.

— Лучше не надо, — сказала Хайди, обмирая от любопытства и недоброго предчувствия. — Мне не интересно ни его амурное прошлое, ни особые делишки, которыми он, несомненно, занят, как и все они.

— Но вы не имеете представления, что это за делишки?

— Нет. И не хочу ни знать, ни продолжать этот разговор.

— Ладно, ладно, а то еще, чего доброго, откусите мне нос. Но вы могли бы задать себе простой вопрос: чего ради я собрался порадовать вас фактами из жизни Никитина сейчас, когда вы с ним порвали? Почему помалкивал раньше?

Колебание Хайди длилось недолго.

— Возможно, тогда вы о нем ничего не знали. Как бы то ни было, это не имеет теперь ни малейшего значения. Я же сказала, что не хочу продолжать этот разговор!

Жюльен не спеша зажег свой неизменный окурок и молвил:

— Я знал эти факты не один месяц. Причина, почему я не сообщал вам о них, пока он оставался вашим любовником, вполне очевидна. Я был в какой-то степени влюблен в вас и ревновал к Никитину, поэтому я не мог позволить себе набирать очки, закладывая его. Вместо этого я избегал вашего общества, а если и вы избегали моего, то отчасти из страха, как бы не узнать о нем чего-нибудь эдакого. А теперь, если желаете, мы можем поговорить о чем-нибудь другом.

— Хорошо, — сдалась Хайди. — Я всегда была никудышной актрисой. Валяйте.

— В вас есть одна совершенно обезоруживающая черта — уставная искренность. Это часть вашего рациона самобичевания. Я не прав?

— Кажется, вы собирались рассказать мне о тайной жизни Феди Никитина?

— Минуточку, сейчас мы к ней перейдем. Я объяснил вам, почему не раскрывал рта раньше. А почему заговорил сейчас?

— Не знаю. Почему вы считаете, что мотивы, по которым вы решаете, говорить или не говорить, должны представлять для меня интерес?

Лицо Жюльена дернулось, и он произнес:

— Так, вот вам факты…

Однако на этом вступление прервалось, так как Хайди вынула пудреницу и, казалось, полностью переключилась на макияж. Он раздавил окурок в пепельнице и начал снова:

— Прежде чем захапать страну, они готовят списки для первой чистки. Поскольку количество людей, которое надлежит охватить этим мероприятием, должно соответствовать заранее определенному проценту населения, задача отбора выдвигается на первый план. Не стану утомлять вас подробностями; принцип, которым они пользуются, примерно таков: надежные лица из местных жителей — люди разных профессий, проживающие в различных районах страны, — получают задание предоставить списки активных и потенциальных Врагов Народа, Социально Ненадежных Элементов и так далее. Списки сравниваются и просеиваются в более высоких инстанциях, ибо в природе системы брать в оборот слишком большой процент населения. Окончательный отбор производят сортировочные машины. К примеру, если на чьей-то карточке указано, что данный человек а) играет ведущую роль в местном рыболовном клубе, б) имеет родственников за границей, в) отличился на войне, то его карточка автоматически попадает на специальный поддон, и с человеком покончено. Это — единственный реальный метод, ибо задача состоит в том, чтобы уничтожить все потенциальные очаги сопротивления, всех людей, способных так или иначе поднять на борьбу других, — «активистов», согласно их классификации. Политические убеждения играют второстепенную роль, поскольку первейшая цель заключается в устранении источников независимой мысли и действия. Если прибегнуть к метафоре, необходимо раздробить спинной хребет нации, лишить ее ребер, размолоть ее кости, чтобы она превратилась в беспозвоночное, слизняка или медузу, которую уже нетрудно переварить. Можно назвать это «Операция „Кобра“». Федя Никитин — один из высокопоставленных бюрократов, занимающихся подготовкой этой акции; его задача — просеивать и проверять смертные списки на интеллигентов — художников, писателей, мыслителей и прочих. Излишне говорить, что если дать волю французским интеллектуалам, выполняющим его задание, то они отправили бы в Заполярье девять из десяти своих коллег и конкурентов, включая и любимейших товарищей по партии. В подобном деле границ не бывает, поэтому есть опасность превращения террора в чистый абсурд; миссия людей вроде Никитина — бюрократизировать террор, усовершенствовать сортировочные устройства, тщательнейшим образом проверять друг друга и втискивать абсурд в рамки разумного… С чем вы будете пить кофе?