Array Array - Суперфрикономика

Подумайте о попрошайках. Гэри Беккер однажды написал, что большинство людей, которые подают попрошайкам, делают это потому, что «неприятный вид нищих или убедительный призыв с их стороны заставляют людей испытывать дискомфорт или вину» 28. Вот почему люди часто переходят на другую сторону дороги, чтобы избежать встречи с попрошайками, но крайне редко переходят дорогу только для того, чтобы дать им денег.

А как же обстоят дела с политикой США в области жертвования органов? Мы помним, что она была основана на предположении о том, что людской альтруизм позволит удовлетворить спрос на органы. Получилось ли так, как хотели законодатели?

В целом нет. В настоящее время список граждан США, ожидающих пересадки почки, состоит примерно из 80 тысяч человек, однако в течение этого года будет проделано всего около 16 тысяч операций по трансплантации. Этот разрыв увеличивается с каждым годом. За последние двадцать лет умерло более 50 тысяч человек из списка, а не менее 13 тысяч человек выпадают из него лишь потому, что их состояние становится слишком тяжелым для успешного проведения операции 29.

Если бы альтруизм был ответом, то спрос на почки был бы моментально удовлетворен за счет доноров, желающих помочь другим. Этого не случилось. Развитие событий заставило многих людей — и, разумеется, среди них был Гэри Беккер — требовать организации хорошо регулируемого рынка человеческих органов, в рамках которого человек, жертвующий свой орган, сможет получить компенсацию в форме денег, налоговой льготы, университетской стипендии и так далее. В настоящее время это предложение столкнулось с широкомасштабным противостоянием и пока что представляется политически несостоятельным.

Тем не менее не будем забывать о том, что Иран открыл соответствующий рынок примерно тридцать лет назад. Хотя у этого рынка есть свои недостатки, но каждый житель Ирана, которому нужна почка для трансплантации, не будет долго ждать или записываться в какие-то списки. Спрос на почки для трансплантации является в настоящее время полностью удовлетворенным 30. Средний американец может не считать Иран самым передовым государством, однако стоит с уважением отнестись к единственной стране в мире, признавшей альтруизм тем, чем он есть, — и, что не менее важно, не уделяющей ему больше внимания, чем требуется.

Если исследования Джона Листа что-то и доказывают, так это то, что вопросы типа «Свойствен ли людям природный альтруизм?» не являются корректными. Люди не бывают хорошими или плохими. Люди — это люди, и они реагируют на стимулы. Их поведением можно манипулировать — с добрыми или недобрыми целями, — если вам удастся найти нужные кнопки.

Однако склонны ли человеческие существа к щедрому, самоотверженному и даже героическому поведению? Конечно же, да. Способны ли они же к бездушным действиям или апатии? Конечно же, да.

Сложно забыть о тридцати восьми свидетелях жестокого убийства Китти Дженовезе 31. Самое удивительное в этой ситуации то, насколько мало альтруизма требовалось от человека, способного позвонить в полицию, находясь при этом в полной безопасности у себя дома. Вот почему уже почти пять десятилетий люди размышляют над вопросом «Почему же все соседи повели себя так ужасно?».

Не исключено, что стоит задать другой, более уместный вопрос: «А действительно ли они действовали так ужасно?»

В основе почти всего написанного или рассказанного об убийстве Дженовезе лежит провокационная статья в New York Times, которая была опубликована лишь через две недели после убийства. Решение о публикации статьи было принято на совместном ужине двух человек — редактора газеты Э. М. Розенталя и Майкла Джозефа Мёрфи, городского полицейского комиссара.

Уинстон Мосли, убийца Дженовезе, к тому моменту уже был взят под стражу и признался в своем преступлении. Казалось, что эта история не представляет особого интереса, особенно для газеты такого уровня. Это было просто еще одно убийство, произошедшее далеко от центра города. Сколь-нибудь значительная газета вряд ли стала бы уделять такой новости много места.

Как ни странно, Мосли сознался и еще в одном убийстве. К тому времени по обвинению в этом преступлении уже был арестован другой человек.

«А что насчет двойного признания в Куинсе? — спросил Розенталь у Мёрфи за ужином. — Вообще, в чем там дело?»

Вместо ответа Мёрфи предпочел сменить тему разговора.

«В этой истории в Куинсе есть кое-что еще», — сказал он, а затем сообщил Розенталю, что за убийством Китти Дженовезе наблюдали тридцать восемь человек и ни один из них так и не позвонил в полицию.

«Тридцать восемь?» — переспросил Розенталь.

«Да, тридцать восемь, — ответил Мёрфи. — Я давно занимаюсь своим делом, однако этот случай просто выбивается из общего ряда».

Позднее Розенталь писал, что он «был уверен в том, что комиссар преувеличивает». Если так, то у Мёрфи были для этого достаточно веские причины. История о двух мужчинах, обвиненных в одном и том же убийстве, с высокой вероятностью могла создать оскорбительный для полиции шум. Более того, с учетом того, что Дженовезе убивали долго и жестоко, полиция опасалась упреков в свой адрес и по этому поводу: почему полиция оказалась неспособна остановить это преступление?

Несмотря на скепсис, Розенталь отправил в Кью-Гарденз Мартина Гансберга, новоиспеченного репортера, ранее долго занимавшегося литобработкой. Через четыре дня на первой странице Times появилось одно из наиболее запоминающихся первых предложений статьи во всей истории газетной журналистики:

Более получаса 38 уважаемых и законопослушных жителей Куинса наблюдали, как убийца подкрадывался и бил ножом женщину в ходе трех последовательных нападений в Кью-Гарденз. ..

Для новичка, каким был Гансберг, и амбициозного редактора, каким был Розенталь (впоследствии написавший книгу «Тридцать восемь свидетелей» об этих событиях и ставший главным редактором Times), этот сюжет казался стопроцентным «блокбастером». Не часто случается так, что парочка простых репортеров может рассказать историю, которая на десятилетия вперед сформирует тему для разговоров во всем обществе по такой животрепещущей теме, как общественная апатия. Разумеется, у них были значительные стимулы к тому, чтобы рассказать ее.

Но насколько правдивой она была?

Возможно, лучший ответ на этот вопрос мы могли бы получить от Джозефа Де Мэя, шестидесятилетнего адвоката по морским вопросам, живущего в Кью-Гарденз. У этого человека открытое лицо, черные волосы и карие глаза. Он излучает радушие. Не так давно одним воскресным утром он водил нас по району.

«Первое нападение произошло примерно здесь», — сказал он, остановившись на тротуаре перед небольшим магазином на Остин-стрит. «Китти припарковала свою машину здесь, на парковке железнодорожной станции», — добавил он, указывая на парковку, расположенную примерно в тридцати метрах в сторону.