Максим Калашников - Крещение огнем. Вьюга в пустыне

И вот, обзаведясь новыми технологиями, царская Россия была вынуждена провести ой какие реформы! В 1861 году отменить крепостное право, ввести начатки местного самоуправления (земства), некоторую свободу печати и свободу передвижения людей по стране. Пришлось коренным образом изменить судебную систему, построив ее по западному буржуазному образцу. Дать свободу частному предпринимательству. Словом, винтовка и паровая машина, появившись в реальности царской России, привели к коренным преобразованиям в обществе. Изменили его до неузнаваемости. Столкновение русских с более технологически развитым противником в 1853–1856 годах и унизительное поражение от его рук толкнули Россию на путь широких и глубоких реформ. Не будь той войны – и старая дворянско-бюрократическая система попробовала бы протянуть подольше.

Иногда думаешь: а ведь нам еще очень повезло, что Крымская война грянула именно в 1853-м! Представьте себе, если б она случилась лет на десять позже. Тогда в Крым пришли бы враги уже не на деревянных, а на железных пароходах. Да еще и с нарезными пушками и коническими разрывными снарядами. Да с броненосцами типа британского «Уорриора»! Севастопольские укрепления такие корабли за пару месяцев расщелкали б как семечки, сам город в груды щебня обратили. На Балтике пал бы Кронштадт, бомбы посыпались бы на сам Петербург. В лучшем случае крепостническая Россия 1860-х годов могла противопоставить агрессорам винтовые пароходы. Но, увы, деревянные – и разрывные снаряды нарезных орудий англо-французов разрушали бы корпуса наших кораблей за считанные минуты.

А на суше-то что могло твориться! Шестидесятые годы – это время уже не нарезных дульнозарядных штуцеров, а игольчатых винтовок, заряжаемых с казенной части патронами. Со скорострельностью в 10–12 выстрелов в минуту. У французов – великолепное игольчатое ружье Шасспо. У пруссаков – ружье Дрейзе. И с чем тогда пришлось бы противостоять таким противникам русскому солдату? Опять с гладкоствольными ружьями и с дульнозарядными винтовками? А ведь 1860-е годы – это появление у французов предтеч пулемета, скорострелок-картечниц с крутящимся блоком стволов. Они действовали так же, как современные «чейн-ганз» на американских боевых вертолетах. Просто сейчас блок стволов крутит электромотор, а тогда роль двигателя выполнял солдат, вращавший специальную ручку сбоку картечницы. Но уже тогда французы и англичане могли обрушивать на русских солдат струи пуль! И чем все это закончиться могло? Нет, слава Богу, что Запад ударом своего военно-промышленного кулака вправил мозги русской элите десятью годами раньше…

К чему это я? Думал было продолжать книгу, но вдруг догадался: да ведь читатель нынче новый. То, что нам, выпускникам советских школ и вузов, было понятно без объяснений, новому читателю «бело-сине-красных» времен уже невдомек. Нас-то еще диалектическому да историческому материализму учили, а его – нет. Сегодня многие искренне недоумевают: а чего это Калашников так уповает на новые технологии? Как, мол, новые виды строительства могут изменить жизнь и общество? Ну, типа, изобретут что-то – так ведь все те же чиновники и толстосумы этими изобретениями воспользуются.

Не воспользуются. Не сумеют. И даже если профинансируют такие изобретения – сами себе могилу выроют. На примере Крымской войны хотел показать вам: технологии следующей эры всегда кардинально меняют общество, в котором появляются. Они требуют новых отношений внутри социума. Они приводят к тому, что целые отряды старой элиты теряют прибыли и влияние и поднимают к вершинам власти другую элиту. Когда-то технологии индустриального мира отобрали главенство у крупных землевладельцев и николаевской бюрократии. Они выдвинули на авансцену фабрикантов и финансистов. Точно так же технологии Нейромира, введенные в реальность позднего СССР (или РФ), отодвигают на обочину чиновничество, нефтяников с газовиками, старый генералитет, капитанов прежней промышленности, требующей больших затрат энергии, сырья и человеческого труда. На первый план выдвигаются исследователи и изобретатели, системные интеграторы, творцы смелых проектов, метапредприниматели. Огромную роль начинают играть мастера организационных технологий и те, кто занимается «человекостроением», – работники школ и вузов.

Вы сами понимаете, читатель, что жизнь в стране, где миллионы людей обитают в тесных клетушках железобетонных многоэтажек, в скученных, нездоровых городах и ходят на работу в централизованно-иерархические структуры – это одна песня. И совсем другое – жизнь в стране, где люди населяют новые города-сады с домами-усадьбами на одну семью, где системы жизнеобеспечения децентрализованы, где люди работают не только на заводах, но и в «маневренных» предприятиях мало-среднего бизнеса с «плоской» иерархией, на предприятиях инновационных с применением закрывающих технологий. Первое – привычный Советский Союз. Тот, каким он был. Второе – тот СССР-победоносец, что мог бы появиться (или, если хотите, та Сверхновая Россия, что должна возникнуть на месте РФ). И если в первом варианте общества люди слабы, безответственны и разобщены, во всем подчиняясь бюрократическому аппарату государства, то во втором – они сильны и свободны. Они инициативны и жадны до инноваций.

Если бы СССР с Верховным во главе сознательно делал ставку на развитие технологий следующей эры, он менял бы не только собственную судьбу. Нет, превращения испытывал бы весь окружающий мир! Ведь в нем появлялась супердержава, делавшая большой бизнес на «фантастике». Супердержава, плевать хотящая на все «правила приличия». Представьте себе картину: все в мире вроде бы договорились играть в конное поло. Скачут себе по площадке на лошадках, в белых костюмчиках. И тут на арену врывается нарушитель приличий – на мощном мотоцикле, весь в грубой коже и заклепках. Он желает сгонять в мотобол! Тут хочешь-не хочешь, а тоже придется садиться на «железных коней».

В привычной нам реальности американцам в холодной войне противостоял в общем-то удобный противник. В Вашингтоне могли предсказать и просчитать действия советской партийно-коммунистической верхушки. Та была вполне управляема: владыки Америки внушали верхушке СССР представления о допустимом и недопустимом, запугивали ее возможной «негативной реакцией мировой общественности», манипулировали Кремлем, создавая моду на ту или иную научную теорию, на ту или иную технику или экономическое решение. Советские бонзы боялись предпринимать то, что могло реально сломать американские планы. Но даже в таких условиях США пришлось изрядно напрячься, чтобы свалить Советский Союз.