Алексей Зубков - Хорошая война

Карусель, скрытая покрывалом, сразу привлекла к себе всеобщее внимание. Четверо носильщиков ловко вынули шесты из креплений по бокам ящика, подцепили специальные петли на покрывале и плавно подняли покров вертикально вверх, не цепляя фигуры. По сигналу обер-церемонимейстера музыканты на галерее сделали паузу, а певчие, вошедшие вслед за каруселью, построились у дальнего конца столов, чтобы не заслонять вид, и запели что-то многоголосное на латыни во славу Господа. Бык плавно привел карусель в движение.

Одновременно процессия внесла и разложила по столам заготовленные блюда из второй перемены.

Епископ победоносно взглянул на брата. Альфиери кивнул, признавая, что сюрприз удался. На самом деле, Альфиери был не меньше епископа заинтересован, чтобы вторая перемена не ударила в грязь лицом. Это его задачей было организовать пир на открытие, и это он взял деньги на пир из бюджета турнира. Благодаря брату, он получил главное блюдо, сделанное мастером бесплатно из продуктов, оплаченных церковной казной.

— Какая красота! — восхитился Джанфранко, — это что там на поросенке надето?

— Кожа, Ваша светлость! — отрапортовал Бык.

— И порезана под костюм ландскнехта? Чудесно, просто чудесно. Кого я сегодня награждал? — спросил он герольдмейстера, — Такого же маленького, в похожей одежке, только лицо было поумнее?

— Лучшего оруженосца на штурме, Ваша светлость, — ответил Рудольф Амати.

— Ну-ка, где он у нас? — Джанфранко обернулся к гостям.

Феникс встал. Стоя он был немного выше, чем сидя. Отличившись на штурме, он заработал право присутствовать на этом пиру. Правда, одет он был уже не как поросенок-ландскнехт. Часть призовых денег пришлось потратить на приличную одежду, а из готового платья у портных на ярмарке были только образцы местного покроя.

— Чей это оруженосец? — спросил Фальконе.

— Мой, — ответил Грегуар Бурмайер.

— Чудесно, просто чудесно. Вы вложили в его снаряжение сущие гроши, а теперь пожинаете его славу.

Макс оглянулся на жену. Сказать, что рыцарь пожинает славу оруженосца, было не очень вежливо. Неужели здесь какие-то другие правила светского общения, не такие, как объясняла Шарлотта?

— Что до грошей, то здесь есть большие любители оных, — ответил Бурмайер, — Сегодня пятеро менее удачливых оруженосцев вызвали Мокрую Курицу на пять боев с большими ставками.

— Мокрую Курицу? — переспросил Фальконе. За столами раздались смешки.

— Герб у него такой, — ответил Бурмайер. Смешки прекратились, кроме как от стола «куртуазных». Герб — вещь серьезная, и какая бы нелепица там ни была изображена, всегда оказывается, что ее пожаловали славному рыцарю — предку носителя герба за большие заслуги.

— Ну курицу так курицу, — сказал Джанфранко и щелкнул пальцами. Обер-церемонимейстер без слов понял приказ и передал команду своим людям поворотом головы. Бык жестом подсказал, что делать, два «оруженосца ножа» сняли с карусели круг с поросенком и курицей и поставили на стол перед Фениксом. Феникс с достоинством поклонился в ответ.

— Чьи там оруженосцы такие смелые, что всего-то впятером взъелись на аж целого одного? — спросил у гостей Фальконе.

— Понятно чьи, — ответил Бурмайер, махнув в сторону противоположного стола, — наших куртуазных собратьев. Впятером на одного, это ведь очень куртуазно.

— Ну-ка, что вы на это ответите? — Джанфранко повернулся в сторону компактно размещенной куртуазной партии, — почему ваши оруженосцы смахивают на зайцев?

Еще один обмен беззвучными командами — и перед «куртуазными» оказалось блюдо с ушастым кроликом, должным изображать зайца.

— Тот, кто бросает вызов, не трус. Трус тот, кто боится сражаться и бежит жаловаться старшим, получив вызов, — ответил за всех Бертран фон Бранденбург.

— Сам-то когда последний раз сражался? — спросил с места Бурмайер.

— Умеющий читать да откроет мои «Мемуары», — высокомерно ответил Бе-Бе, — а что до Вашего оруженосца, который мокрая, так сказать, курица, то он должен быть счастлив, что на него вообще обратили внимание.

— Что до моего оруженосца, то он, как могут подтвердить герольды, носит на гербе гордую птицу феникс. А «мокрую, так сказать, курицу» Вы узрели на нем, глядя в его начищенную кирасу.

В зале раздались смешки. Смеялись над Бурмайером. Во-первых, за «мокрую курицу», которую он сам только что обосновал и тут же опроверг. Во-вторых, за «начищенную кирасу», ибо кто видел кирасу на Фениксе, при любом ее упоминании мог улыбнуться, а уж в таком контексте… Бе-Бе, логично рассудив, что, если смеются после реплики его оппонента, значит, смеются над ним, и осерчал.

— Когда бы у Вас была репутация почище, я бы бросил Вам вызов! — крикнул он Бурмайеру.

— Когда бы у Вас была репутация почище, я бы его принял! — ответил тот.

— А что, — вмешался Джанфранко, — и вправду, вызовите друг друга. Репутации я вам не поправлю, но честный поединок гарантировать могу.

Габриэль и Рудольф Амати прекратили хихикать и с умным видом кивнули.

— Я соблагоизваливаю Вас вызвать! — первым отреагировал Бе-Бе, — Ибо Вы трус и почтенное общество устанет ждать, пока Вы хоть раз в жизни кому-то бросите вызов!

— Ну и слава Богу, — ответил Бурмайер, не меняясь в лице, — не хочется думать, что такой пустозвон с раздутым самомнением умрет своей смертью.

— Поскольку на вершину творения Вы ни с какой стороны не похожи, шестой день не для Вас. Поскольку звания морской рыбы или небесной птицы Вы также недостойны, то пятый день тоже не для Вас. Я выбью Вас из седла в четвертый день турнира.

— Ну-ну, — Бурмайер почесал правый бок, зевнул и продолжил мысль, — Если я вдруг случайно не доживу до четвертого дня, грибами отравлюсь или кирпич на меня упадет, знайте все, это будет его работа.

Головы повернулись в сторону Бе-Бе.

— Как Вы смеете! — выкрикнул молодой рыцарь из «куртуазных», — Я бросаю Вам вызов! Завтра!

— Начинается, — парировал Бурмайер, — сейчас он на меня всю свою шайку натравит, лишь бы я до четвертого дня не дожил. Как старый барон фон Нидер-что-то-там, да?

— Я запрещаю всем вызывать Грегуара Бурмайера и Бертрана фон Бранденбурга! — сурово сказал Джанфранко.

— Тогда я принимаю ваш вызов! — со стороны «раубриттеров» поднялся молодой рыцарь и ткнул пальцем в того, кто только что пытался вызвать Бурмайера.

Поднялся шум. «Куртуазные» и «раубриттеры» наперебой вызывали друг друга пешими и конными во все дни турнира. Джанфранко задумчиво улыбался, как будто так и было запланировано.

Когда рыцари более-менее успокоились, гостеприимный хозяин продолжил сеять зубы дракона.

— Получается, что горячие немецкие парни все передерутся друг с другом, не скрестив мечей с другими гостями. А кто-то ради этого турнира пересек тридевять земель. Есть у нас кто-нибудь с далекого севера, из Богом забытых мест, где небо серое, вместо земли грязь, а вода тоже настолько не любит людей, что замерзает на зиму?