Д. Селин - Судьба наизнанку

'Стоило ли соглашаться?' - в очередной раз думал Алексей, бездумно глядя сквозь монитор с бегущей в разные стороны экранной заставкой. 'Зачем мне такая ответственность?' Здесь он немного лукавил, даже перед собой.

Процедура, разработанная неведомыми Алексею специалистами, вовсе не предусматривала личного ведения всего 'ликвидационного дела'. На это был создан специальный отдел в кадровой службе правительства. 'Отдел информационного обеспечения', так называлась специальная служба, неусыпно бдящая за служебной чистотой всех двенадцати тысяч гражданских чиновников республики. Военными и прочими погононосителями занимались по линии соответствующих ведомств. Кто контролировал самих контролёров, было покрыто пологом абсолютной тайны. Даже Щербинин не имел доступа к этой части госаппарата, что изрядно напрягало заместителя председателя правительства по экономике. Как успел выяснить Алексей, собрав все возможные источники информации, даже циркулирующие по 'серому дому' аппаратные слухи, остальные два зама - по социальным и что удивительно, по вопросам обороны и безопасности, так же были 'не при делах'. Вся структура 'информационного обеспечения' замыкалась непосредственно на правящем дуумвирате, к которому обращаться по этой теме было бесполезно и в какой-то мере опасно. С каждым из вновь назначенных обладателей права 'огня и верёвки', как романтично называлось это право в просвещённом средневековье, проводилось соответствующее собеседование, в котором кто-то из 'первых консулов' заявлял свежеиспеченному руководителю:

- Вы, и только вы несёте ответственность за принимаемое решение. Ваша задача не в том, что бы выявить стопроцентную истину и наказать провинившегося, а в том, что бы после каждого вашего окончательного решения госаппарат работал лучше и эффективнее.

Неприкрытый цинизм данного заявления немного смягчало то, что относилось оно только к весьма ограниченному кругу перенесённых в прошлую жизнь граждан. Только один процент из почти трёхмиллионного населения бывшей Харьковской области и примкнувших к ней двух районов Белгородской мог попасть под карающий меч упрощённого правосудия. Именно одним процентом по новому Уложению был численно ограничен чиновничий класс или как дословно писалось в этом документе - государственных служащих. К которым так же было отнесенено армейское и прочее силовое офицерство. Понятно, что водители и секретари к числу служителей государства не относились. Они были 'наёмными работниками государственных органов' и так же были ограниченны в своей максимальной численности - не более трёх процентов в мирное время. Для событий чрезвычайных был предусмотрен верхний предел в десять процентов. Только каждый десятый из республиканских жителей мог быть привлечён в качестве винтика ли, или важной большой шестерёнки в сложный государственный механизм.

'Власть, ограниченная эффективностью' - думал Алексей, снова отправившись в приёмную к кофе-машине. 'Выпрыгнуть из колеи невозможно - служебный госконтракт заключается минимум на пять лет. За это время сумеешь доказать свою государственную полезность - можешь служить дальше или спокойно уйти, нет - получишь по заслугам'. Хотя в самом контракте напрямую о подобном варианте не говорилось, но существовала весьма туманная отсылка на оценку служебной деятельности неким органом власти, пока существующим лишь в проекте. Уполномоченным оценивать полезность или нет всего, что успел 'государев человек' нарешать за прошедшие служебные годы.

Работать после таких мыслей расхотелось совершенно. Мишин решил немного отдохнуть, отвлечься хотя бы на час от потока проблем и забот, постоянно сваливающихся на голову ответственного чиновника. Как обоснованно подозревал Алексей, в славные незалежные годы работать в правительстве было весьма проще и гораздо приятнее. Контроля практически никакого - ни тебе 'руководящей и направляющей' партии в послесталинские годы, ни назойливой опёки холодноруких товарищей десятилетием ранее. Начальство само по себе, подвластный народ сам по себе. Все делают вид, что увлечённо играют в навязанные сверху игры, а на самом деле 'обустраивают собственный сад', как призывал кто-то из европейских классиков. Конечно, у кого-то участок больше и чернозём жирнее, но к общей готовности нахчать на общественные же интересы это никак не влияло. Народ, так сказать, 'отдыхал' от периода сплочений и жертвенных порывов 'во благо'.

- Общество победившего мещанства - вслух сказал Алексей, раскрывая папку 'Избранное' Интернет-браузера. К чему ему вспомнилась большая, на два 'подвала' статья с таким заголовком в последних 'Известиях', он не смог себе ответить. Вспомнилась и всё. Хотя почитать впечатления Михаила Кольцова о жизни в начале двадцать первого века стоило бы только из-за мастерства слога весьма популярного в сороковых годах автора. Одного из немногих допущенных до изучения жизни потомков. Где-то по Харьковским улицам больше месяца невозбранно перемещался Петров, который Ильф, но его литературное творение в советской печати так и не появилось. Кольцову на всё про всё хватило полторы недели. Мастер, что и говорить. Поэтому его и послали 'в будущее'.Хотя... Нет, не только поэтому - в этом мире он оказался на удивление живым, непонятно как избежав костлявой руки пролетарского правосудия. Получив под новый сороковой год 'пятнарик' вместо стенки, он был спешно выдернут из Казлага и восстановлен во всех литературных и прочих правах в июле месяце. Страна, так сказать, заметила потерю пера и вернула блудного литератора к публичному услужению.

'Ладно, что там у нас новенького?' Алексей открыл пару новостных сайтов, главную страницу неофициального городского форума и несколько страниц в местном варианте ЖЖ, быстро слепленного энтузиастами буквально на второй день после переноса. Конечно, чтение он начал с последних событий в мировом, так сказать, масштабе.

Главной европейской новостью, конечно, был сегодняшний переезд правительства Пэтена в Париж и посвящённый этому событию краткий рабочий визит рейхсканцлера Германии А. Гитлера в столицу дружественной Французской республики. Завтра упомянутый А. Гитлер должен выступать на съезде НСДАП в Нюрнберге, поэтому рассиживаться на Елисейских полях ему явно некогда. Скажет краткую речь, минут так на сто перед собравшимися в президентском дворце коллаборационистами, примет совместно с Пэтеном малый парад войск парижского гарнизона и убудет обратно в родной фатерлянд. Ничего более выдающегося в Европе сегодня ожидать не приходилось. Алексей мельком просмотрел новости о бурных дебатах в палате общин английского парламента, в третий раз отвёргшей кандидатуру Черчилля на пост премьер-министра, очередном забеге дуче, совершённым вместе со всем итальянским правительством, беспорядках в Румынии и Болгарии и выпуске в Гётеборге реплики древнего Вольво-740. На раме и с двухлитровым двигателем аж в шестьдесят лошадиных сил. Последняя новость проходила, как казалось в комментах неискушённым читателям-попаданцам, больше по разряду 'юмор' или 'автомобилестроители шутят', но Алексей точно знал, что смеха в этой новости не было ни на грамм. Принятое в самом начале деятельности новых властей решение уже давало свои плоды. Шведская промышленность начала медленно, но неуклонно, разворачиваться в сторону Республики. Поставки инструмента, металлопроката, нержавеющих сталей из скандинавского королевства оплачивались не только золотом, которого у попавших в прошлое бывших россиян и украинскоподданных было на самом деле не так много, но и 'натурными образцами' автомобильной и прочей техники уровня 70-80-х годов двадцатого века. Отобранными, конечно, не без тонкого умысла. Чем больше ресурсов у скандинавов уходило на освоение выпуска легковых автомобилей или стиральных машин 'Милле', тем меньше их оставалось на торговлю с Германией. Как говорится - 'ничего личного, только бизнес'. Советскому Союзу, как транзитному государству, то же перепадала солидная доля от шведских поставок. Вполне себе официальный реэкспорт, не являющийся тайной ни от одной из заинтересованной стороны и не запрещённый торговым договором.