Д. Селин - Судьба наизнанку

В траве без устали стрекотали насекомые, воздух был наполнен пьянящим луговым ароматом. 'Если ничего не найдём, придётся по шоссе ехать. Как-нибудь с ментами договорюсь, деньги у меня ещё есть' - думал Олег, смотря на приближающуюся фигуру Фёдора.

- Ну, что? - опередив Олега, нетерпеливо спросила Вероника.

- Есть! - Фёдор выглядел очень довольным - дорога не дорога, а что-то вроде тропы, по которой стадо на пастбище гоняют. Проедем! - добавил он, уже привычно садясь в машину.

'В форме ему должно было быть очень жарко' - думал Олег, объезжая ямы и рытвины, буквально ползком пробираясь по краю поля из 2008 года - 'а он даже фуражку не снял. Ничего себе, терморегуляция у человека!'. После двадцати минут такой езды показавшаяся слева утоптанная копытами тропа показалась Олегу автобаном. Скорость выросла до тридцати километров в час, не прошло и двадцати минут, как вдалеке показались первые огороды крайних домов Долбино. Миновав небольшую рощу, они оказались на той самой дороге, по которой ехали ночью Олег и Вероника. Ещё немного и запылённая машина вкатилась в открытые Фёдором ворота. Было около двух часов дня.

Олег выложил на крыльцо все покупки из багажника, спросил:

- Машину можно за дом загнать? Что б через ворота не увидели?

- Ставь - Фёдор не мог налюбоваться компактным сепаратором.

Олег аккуратно заехал в промежуток между домой и баней, остановив машину ближе к дому. До колодца осталось полтора метра, до бани около шести. Увидеть машину с улицы стало невозможно, её со всех сторон прикрывали стены дома, бани и сараев, а также растущие за колодцем высокие кусты жимолости вперемешку с малиной.

Пока хозяева заносили вещи в избу, Олег снова сполоснул машину, потратив на это всего одно ведро чистой колодезной воды. Поставил сигнализацию на сервисный режим, что бы ненароком не завыла и не замигала, а немедленно отсылала сигнал тревоги на брелок.

За всеми этими занятиями его застал Фёдор, уже переодевшийся в полотняные штаны и такую же рубаху с распахнутым воротом.

- Сегодня банный день - сообщил он Олегу, присевшему в тенёк на завалинку.

- Воскресенье, верно.

- Какое воскресенье? - удивился Фёдор - с утра суббота была - у вас в будущем, часом, дни недели не переименовали?

- Нет - Олег немного задумался - точно, двадцать второе июня в воскресенье будет, через год, когда немцы нападут.

Фёдор помрачнел.

- Слушай, ты про войну говорил - он немного замялся, пытаясь сформулировать вопрос - как мы воевать будем, как победим - он снова замолчал. Олег ждал, уже догадываясь, о чём он спросит, - а с нами что будет?

Олег молчал, не зная как ответить. Что можно было сказать этому отличному мужику, растящему троих самых прекрасных деток на свете? Добившемуся, как догадывался Олег, руки и сердца весьма непростой девушки Антонины. Что ему можно было сказать? Олег мысленно выматерился. 'Если нечего сказать - говори правду' вспомнил он изречение древнего философа. Только правду, решил он, и будь что будет.

- Из вас пятерых в живых останется только Полина - единым дыханием отрубил он.

Фёдор качнулся, но удержался на ногах. Олег с тоской смотрел, как злая весть пробивает его сердце и уже начал жалеть о своём решении. Но Фёдор выстоял. Сжав кулаки, он минуту стоял с невидящими Олега глазами, потом как-то резко выдохнул и расслабился.

- Антонина знает? - спросил он уже практически спокойным голосом.

- Да - Олег почувствовал, как его то же прохватывает мандражная волна - Вероника утром сказала.

Фёдор кивнул, сел рядом. Помолчав несколько минут, он спросил Олега:

- Что надо сделать, чтобы этого не случилось?

- Ну ... - Олег хотя был готов к такому вопросу, но несколько растерялся - самое простое - уехать вместе с нами в Харьков, - другие варианты ему почему-то в голову не пришли.

- Бежать, значит - Фёдор опёрся руками на завалинку, повернулся бледным лицом к Олегу - нет в бегстве спасения, поверь мне, Олег. Отец мой не стал бежать от плохой жизни. Не у себя, нет - он заметил сомнение в его глазах - бедно жили крестьяне здесь при царе, очень бедно. С детишками на пашню, на покосы ходили. Возьмут с собой самых малых и ребят постарше, краюху хлеба, лук и картохи немного. Вот и вся еда. Целый день под солнцем, родители робят, старшие за младшими смотрят. Жара, оводы. Каково ребятёнку, представляешь? Идут вечером домой, чуть не плача, - помолчал, нехотя продолжил. - Отец мой станционным смотрителем был, жалованье неплохое получал. Но как увидит этих ребятишек, обгоревших, уставших, искусанных, всё у него внутри переворачивалось. Поэтому пошёл за большевиками в семнадцатом, не мог видеть страдания народные.

- Лучшего хотел - добавил Фёдор после длительной паузы. Олег молчал, поражённый силой, с какой говорил эти слова железнодорожник.

- Вот - продолжил Фёдор - оказалось, что жизнь стала у вас лучше, а счастья у народа не прибавилось. Не нужно оно вам, понимаешь? Зачем тогда к вам ехать?

Олег обалдел. Такого от кандидата в покойники он не ожидал. Ладно, на себя ему наплевать, но жена, дети!

- Слушай, Фёдор. Я понимаю - ты не хочешь в это верить. Дай сказать - остановил он ответный порыв Фёдора - можешь считать меня кем угодно, но я на твоём месте хотя бы детей вывез. Они то в чём виноваты? Ты про счастье народное говорил, а про своих детей подумал? Про их счастье?

- В сиротство предлагаешь их отправить при живых родителях?! - Фёдор встал, почти вплотную подошёл к якобы расслабленно откинувшемуся на стену дома Олегу - какое счастье ребёнку без отца с матерью?!

- Сядь! - жёстко сказал Олег. Он мог в любой момент уронить Фёдора на землю, заранее подтянув правую ногу поближе к телу. Носок его туфли был аккурат напротив коленной чашечки левой ноги разгневанного отца. Один удар и Фёдор рухнул бы на траву как подкошенный, - сядь, мы ещё не закончили - спокойнее повторил он, многозначительно покачивая носком подтянутой ступни. Фёдор немного утих, вернулся на завалинку, но на Олега старался не смотреть. С крыльца выглянула обеспокоенная Антонина

- Вы так громко разговариваете ... - начала, было, она, но, натолкнувшись на взъяренный взгляд мужа, юркнула обратно в дом. Такой домострой Олег мысленно одобрил. Пододвинувшись поближе к стене и обхватив притянутое колено обеими руками, он начал говорить нарочито спокойным и размеренным голосом, сменив дальнюю перспективу на ближнюю.

- Фёдор, сам посуди - спокойной жизни у Вас теперь не будет. Помнишь, как Шубин за тобой бегал? Он, думаешь, просто так в Белгород вернётся? Он уже дырку на гимнастёрке под орден сверлит, за обнаружение и раскрытие диверсии на перегоне Долбино - Казачья Лопань. Доберётся до своей конторы, всех там на уши поставит, но ордер на твой арест выбьет.