Шумилин Ильич - Ванька-ротный

– Дай две очереди трассирующих по трактору с опережением. Может, увидит, очнется! За гулом мотора – кричи не кричи – всё равно не услышит.

Сенченков пустил две короткие очереди поперек дороги. Трактор гремел, водитель, как сидел, так ничего и не увидел. Передний танк повел стволом в сторону и вниз. Опустил дульную часть на нужный уровень.

Сейчас он его разбудит. Блеснул выстрел. Из ствола вырвалось облако дыма. Мы, как привороженные, смотрели на трактор и на тракториста.

Снаряд ударил беззвучно. Потому ли, что расстояние было небольшим? Выстрел и взрыв прогремели почти одновременно. Водитель свалился набок и стал медленно падать к земле. Как в замедленной съемке. Может, это было и не так, но мне именно так показалось.

Упав на землю, он подскочил на месте, сделал перебежку и снова припал к земле. Второй выстрел пришелся в бак с горючим. Тягач сразу вспыхнул, выплескивая веером пламя и дым. Выпустив облако черного дыма, он продолжал гореть и урчать на месте.

Вот удобный момент ударить нашим из пушек. Но разве у наших хватит духу собраться и выстрелить в этот момент?

Я стоял за бруствером и смотрел на танки. Если они захотят ударить сюда, то я просто присяду. Перед выстрелом он довернет ствол сюда. Разведчики, видно, поддались трусости пушкарей. Они пригнулись к земле и попятились задом. Все ждали, что танк теперь ударит сюда.

– Куда попятились? – крикнул я.

– Если они тронутся с места и поползут сюда, мы всегда успеем отбежать к опушке леса. Ищи нас потом в лесу. А на этих прохвостов нечего смотреть. Они землю готовы есть, видишь, как они на брюхе ползают вокруг лафетов? Им бежать некуда. Им пушки бросить нельзя.

Мои слова подействовали и на тех, и на других. В бою всегда надо чуть-чуть. Одно брошенное слово может сделать панику или поднять дух.

В это время со стороны зарытого дома послышалась пушечная стрельба. Там стояли наши полковые семидесяти шести. Всплески огня и дыма, перебежки солдат были видны в том направлении вдоль дороги. Я вскинул бинокль и посмотрел туда.

В узкое пространство между двумя опушками леса вползали немецкие танки. Один, два, три, десять. Они шли по дороге, по которой только что прошел наш гусеничный тягач. Передние танки крупные, похожие контуром на эти, а задние, в пыли и в дыму, другого калибра и поменьше.

На войне бывают нудные моменты. Никаких тебе героических дел и боевых эпизодов. Немец бьет из всех видов стволов. А мы сидим под огнем в окопах и не смеем поднять головы.

А здесь – стоило нам перевалить через шоссе, не успели одного расхлебать, как тут тебе, пожалуйста, лезет одно хлеще другого.

Не думайте, что слова о войне можно высосать из пальца или придумать. Нужны конкретные факты безо всяких гнусных крылатых слов и литературных оборотов. А то и война будет звучать фальшиво и дешево.

Если бы у меня была возможность когда-нибудь потом объехать все эти места, я бы показал вам заросшую яму, где была опущена в землю изба. Ящиков и пустых бутылок, я думаю, не осталось. А вот могилы солдат и сгоревшего майора я смог бы найти. Майора и солдат похоронили вместе. Тогда на фронте всё было быстро и просто.

Убило офицера рангом повыше, он собственно, и не воевал, а роют могилу. Погибли солдаты стрелковых рот – лопаты в землю не воткнут. Живые оставшиеся солдаты зря силы тратить не станут. Вонять можно и без полковой жалостной музыки.

Из двух первых разведчиков оба вышли невредимыми. Им даже пулями не порвало маскхалаты. Пленный немец, конечно, погиб. Вот судьба, скажу я вам! Думал ли этот немец, что будет расстрелян своим пулеметом за то, что проявил старание и рвение, служа Великой Германии и своему фюреру?

Одного из разведчиков отправили в медсанбат. Он бежал из под танка с навылет простреленной грудью и с двумя пулями в плече. Его оправили в госпиталь. Дальнейшей судьбы его я не знаю. Обычно разведчик возвращался из госпиталя в свой полк. Этот ни вскоре, ни потом назад не вернулся. Помню его в лицо, а вот фамилии его не помню.

Но вернемся к танкам! Мимо меня пробежал с окровавленной рукой старший лейтенант артиллерии. Первый раз я видел артиллеристов на линии огня вместе с пехотой. Командир батареи семидесяти шести. Он был из нашей дивизии. Своих артиллеристов офицеров мы знали в лицо.

Чуть сзади него бежали три раненых солдата. Старший лейтенант был без шинели, а из рукава гимнастерки у него сочилась кровь. Он придерживал раненую руку, как бы боясь, чтобы она не оторвалась и не упала в грязь.

– Пушки разбило! – крикнул он на ходу, поравнявшись со мной. Он, видно, подумал, что я останавливал всех бегущих, собираю их и гоню назад.

Разведчики, стоявшие сзади, смотрели на меня. Чего же ты ждешь, капитан? Передовая прорвана. Танки идут сюда. Сейчас начнется мордоворот. Никто мне этого не говорил, я по глазам все это понял.

– Смыться всегда успеем! – сказал я, как бы рассуждая вслух. Лес рядом, всего двадцать шагов. Пусть подойдут поближе. Вон два «Фердинанда» стоят и боятся подойти. Никакой паники! – крикнул я.

Солдаты артиллеристы и стоявшие рядом разведчики, переглянулись. Шутит гвардии капитан или правда нужно стоять? А у меня в такие моменты появлялась какая-то особая злость. Я готов был лезть к чёрту на рога.

Солдаты всегда, когда болит душа, глазами щупают своего командира. Стоит ему вздрогнуть, они уже драпают впереди, и их не догонишь. Стоит ему сказать хохму, у них с души свалилась тяжесть, и они разогнули спины.

Я разрываю пакет и накладываю на руку старшего лейтенанта.

– Ну-ка быстро замотай! – говорю я Сенченкову. Да затяни покрепче!

– Пойдешь вот здесь кустами к шоссе, – говорю я старшему лейтенанту. Там на обратном скате в овраге командный пункт нашего полка.

– Добежишь туда, передай обстановку! У этих засранцев с противотанковыми, бронебойных снарядов нет. Видишь, они перед пушками ползают на корточках.

– Какой разговор! Лично обо всем доложу!

– А вы, ребята, топайте побыстрей. Там за шоссе перевязочный пункт, сразу за канавой.

Раненые подались вперед.

Обстановка аховая. Здесь, на фланге два «Фердинанда» стоят. Чего они ждут? Почему вперед не лезут? Там, по дороге целая колонна немецких танков идет. Здесь, на перекрестке дорог они должны встретиться. Эти два ждут, чтобы не ударить по своим. В дыму и пыли опознавательные знаки плохо видно. Вот-вот колонна танков должна показаться у дома.

Добежал старший лейтенант до командира полка или еще нет? Вот еще с десяток раненых пробежало мимо. Раз раненые бегут, значит, танки им наступают на пятки. Солдат на фронте бегает редко. Бежит, когда деваться от верной смерти некуда. Вот тот момент, когда казалось, что все потеряно и все рухнуло.