Шумилин Ильич - Ванька-ротный

Не будешь прыгать в окопный проход, чтобы по нему пройти каких-то десяток метров и потом снова из него вылезать. А ходить, вот так, по поверхности земли вдоль линии обороны не очень приятно. Все время приходится на пули смотреть и ждать, чтобы шальная тебя не ударила.

Командир роты идет вместе с нами и показывает свой участок обороны. Но вот мы доходим до последних ячеек первой роты. Мы прощаемся с лейтенантом, он прыгает к солдатам в окоп, а мы идем по открытому полю. От него нам нужно попасть во вторую стрелковую роту.

– Учти Федор Федорыч и ты Сенько! Завтра поведете ребят по переднему краю пусть перед новичками особенно не хорохорятся. При сильном обстреле приказываю в солдатских окопах переждать!

Во второй роте примерно та же окопная обстановка. Мы прошли по всей линии обороны нашего полка. Теперь я ясно представил картину переднего края, нейтральной полосы и где немцы сидят. Подступы к немецким позициям с нашей стороны, совершенно открыты.

Немцы за оврагом занимают господствующую местность. Сидят они в надежных укрытиях, заранее построенных и оборудованных по всем правилам инженерного искусства.

Наши солдаты торчат по пояс на голом и открытом пологом снежном скате. А немцы зарылись и сидят наверху. Им видно всё и удобно вести обстрел наших позиций.

Какая глубина обороны у немцев, мы пока об этом не знаем. А переднюю немецкую траншею с нашей стороны видно хорошо. Перед передней немецкой траншеей вдоль всей линии обороны проходит глубокий овраг. Это мы видим и по карте он четко обозначен.

Смотрю по карте – овраг с крутыми скатами, глубиной метров десять. Берега, где крутые, где замытые. По дну оврага течет не то речушка, не то приличный ручей.

Немцы уверены, что мы здесь в наступление с хода не сунемся. Мы просмотрели свою линию обороны, и нам предстояло теперь заняться прощупать немецкий передний край.

Разведчики народ не разговорчивый. Все больше про себя думают и молчат. Чувствуют, что начинается серьезное и опасное дело. Дня через два придется идти под немецкую проволоку.

– Ну что? – спрашиваю я Федю, когда мы возвращаемся к себе, снимаем сапоги, разматываем потные портянки, чтоб дать немного ногам отдохнуть.

– Да так, ничего! Обычное дело!

Под "обычным" делом нужно понимать, – Немцы постреливают, бросают мины, бьют из артиллерии и снова пускают трассирующие из пулеметов по нашим позициям.

А наши, как правило, на немецкую стрельбу не отвечают. Окопник солдат из винтовки по пушкам не будет стрелять. Он ждет, когда наши из артиллерии или из пулеметов ответят. А пулеметчики считают, что нужно землю снарядами ковырять. Нечего зря жечь стволы. У ручных пулеметов прицельный по точности ресурс короткий. Вот и не отвечают наши стрелки. А вообще-то правильно делают.

Уходили мы из окопов второй роты, командир роты жалуется – комбат по телефону орет. Почему наши ответный огонь из стрелового оружия не ведут? Попробуй, высунься! Сразу полроты придется в снег за окопы вытаскивать.

Я сказал ротному, – передай своему комбату, что разведчики начали работу и не велели стрелять.

Вооружение стрелковой роты небольшое. Ротный миномет и два ручных пулемета системы Дегтярева на пол сотню солдат. А это считай километра полтора обороны по фронту.

Я тоже иногда думаю. Зачем солдату винтовка? Возьми сейчас ее у любого, открой затвор и посмотри на ствол. Там не только три канавки слева, вверх, направо не увидишь, там просвета вовсе нет. Я не видел ни разу в течение нескольких лет, чтобы сидя в окопах солдат из своей винтовки когда ни будь стрелял или целился.

И я все время шляюсь по передку. Частенько приходится выходить с ребятами в нейтральную полосу и под немецкую проволоку. И из своего пистолета я никогда не стрелял. Из Парабеллума и Вальтера я стрелял и то для пробы. Парабеллум – это вещь! Вот зараза, бьет хорошо!

Через пару дней с приближением сумерек, мы зашли в окопы к стрелкам первой роты. Понаблюдали за немцами перед выходом. Посидели, покурили, откашлялись. Мы пришли сюда с небольшой группой ребят, чтобы пойти в овражек к немцам. Ребята там уже раз побывали и доложили, что место там подходящее.

Здесь в окопах нас разыскал старшина. Он принес мешок с продуктами, а Валеев, как всегда, держал за спиной термос с горячей едой. Мы вышли в окопы раньше, чем у старшины похлебка была готова. Нам нужно было засветло понаблюдать немецкий передний край. И вот теперь пока хлебали, ели и снова курили, прошло не меньше чем два часа.

Кругом потемнело, и видимость пропала. Посмотреть вперед – впереди все серо и какой-то мутью размыто. Видно только пули искрятся и горят на подлете.

Старшина собрал свои вещички в мешок, Валеев хлопнул крышкой термоса и надел лямки за спину. И они подались назад.

– Ну что Федя? Наверно и нам пора идти? Я кивнул головой в сторону немцев и ребята нехотя поднялись. Мы вылезли из окопов и лениво, во весь рост, тронулись в перед. У них задание подобраться к краю обрыва и пролежать там до утра. С рассветом они должны вернуться назад. Нужно посмотреть и послушать, что делается ночью в немецкой траншее. По самому ли краю обрыва проходит она?

К утру, разведчики возвращаются и докладывают: – В одном месте на дне оврага стоит небольшая группа деревьев. Белые заснеженные стволы и покрытые белым инеем ветви сливаются с окружающей овражной местностью. На той стороне по самой кромке оврага проходит немецкая траншея в полный профиль.

Вот собственно всё, что мы на сегодняшний день знаем о немецкой обороне и их переднем крае. Мы покидаем стрелковые ячейки и возвращаемся к себе в овраг.

У нас с Рязанцевым небольшой отдельный блиндаж с деревянными нарами, примятой соломой и немецкими вшами. В углу небольшой столик стоит и вдоль стены широкая струганная лавка. Я кладу карту на стол, сажусь на лавку и рассматриваю участок обороны немцев перед фронтом нашего полка.

Рязанцев лежит на нарах и пускает дым в потолок. Он не любитель разглядывать карту. Разные завитушки и пересекающиеся линии действуют на нервы ему. Карта, это, мол, дело твоё, капитан!

Я не настаиваю. Я знаю его склад души, характер и привычки. Сигарета погасла и он лежит, подложив руки под голову. Это мы с ним обсуждаем задачу и обобщаем данные о немецкой обороне. Он молчит. А мы вроде как бы мысленно обсуждаем план поиска на завтра.

– Говоришь, траншея по самому краю оврага идет?

– Идет!

– Немцы ночью ходят по траншее?

– Движения ночью нет!

– Ты хочешь сказать, что немцев в траншее не видно? Может, вообще их там нет?