Валерий Большаков - Дорога войны

Несколько раз отряд менял направление — по команде Сергия все круто сворачивали, чтобы сбить противников со следа. А насчет врагов Сергий был уверен — кто-то шел за ними, кто-то упорно стремился в те же места, что и они. Или этот кто-то хотел знать, куда они едут, — вокруг лежали самые дикие места во всей Дакии.

Лобанов делал всё, чтобы не стать удобной мишенью. Он выбирал такой путь, на котором оставалось бы меньше всего следов. Поворачивал, стараясь, чтобы за спиной оказался куст, дерево или скала.

В сгустившихся сумерках преторианцы остановились на ночевку у подножия скал и стали собирать сухой валежник, который горел почти без дыма.

Место для стоянки было выбрано удачно. Закрытое со всех сторон, оно возвышалось над окрестностями, которые хорошо просматривались отсюда, из захоронки под елями. А хвоя скроет дым костра.

Взгляд Сергия прошелся по склону: опытный, натренированный взгляд умелого наблюдателя не пропустил ни одного бугорка, ни одной ложбинки. Где-то глаза скользили быстро, а где-то задерживались подольше, почти автоматически фиксируя любое изменение цвета и оттенка, каждое движение, каждое облачко снега.

…Когда стемнело, остались видимыми лишь чернота леса далеко внизу да синева снегов. А потом в ночной тьме, миль за пять, мелькнул свет костра. Сергий усмехнулся, почувствовав некое успокоение. Что ж, выходит, правильно — они не одни на тропе.

Рядом материализовался Искандер.

— Думаешь, это за нами? — спросил эллин.

— Кто знает… Но добрые люди не шастают по лесам, и лучше нам не знакомиться с теми, что внизу.

— Это правильно.

— Пошли спать, Александрос.

— Пошли. Утро вечера мудренее…

Ночью опять налетел ветер: он шумел над темным склоном горы, шуршал в вершинах сосен, завывал в закоулках скал, наметал снег, даже камни с места сдвигал — те падали и катились вниз.

Огромные деревья над головой сгибались под напором ошалевшего воздуха, зубчатые вершины на фоне неба терялись в стремительно летящих тучах, опять возникали в разрывах облаков и вновь исчезали в сгущавшейся тьме.

К утру ветер стих, зато наплыли густые облака: всё вокруг окуталось морозной мглой.

Отряд скучился у костерка. Торопливо позавтракали сыром, хлебом и вином.

— Если мы шли верно, — сказал Искандер, — сейчас должна быть полонина. Верзон говорил, там некий Золтес пасет овец, у него и остановимся, если что. Спуск на ту сторону, к степи, прямо напротив хозяйства Золтеса, а Золтес свой и для даков, и для степняков.

— Хоть поедим по-человечески… — проворчал Гефестай.

— Недаром ты по национальности кушан, — ухмыльнулся Эдик. — Это от слова «кушать», да?

Очень скоро Сергий пожалел, что горы кончались не скалистым гребнем, а безлесой полониной, ибо путь к ней можно было назвать «тропой мазохиста» — буковый лес весь был изрыт оврагами и перегорожен буреломом и ветровалом, скользкий склон, занесенный снегом, сменялся низким ельником, а там, где крутизна плавно переходила в горизонталь, земли не было видно — густой малинник не оставлял места даже снегу. Короче, полная дичь и глушь. Если бы Сергий не притомился, тягая коня за повод, оскальзываясь и цепляясь за кусты рябины, он бы ощутил, наверное, очарование мрачной сказки, навеваемое близостью полонины, сказки с упырями и бабками-ёжками.

— Я думал, тут все ровное, как скатерть! — разочарованно протянул Эдик. — А тут.

А тут была полонина, холмистая вершина хребта — луга на откосах, буковые рощицы и громадный простор — всё видать далеко-далеко. Горы, застывшими цунами уходящие на запад, равнина, открывающаяся взгляду на востоке. Бастарнские Альпы опадали в сторону восхода, дыбились горками, пучились холмами, но, чем дальше, тем глаже делалась земля, пока не раскатывалась в плоскую степь.

— Теперь понял, почему римляне не больно-то опасаются сарматов? — ухмыльнулся Искандер.

— Дураком надо быть, — пробурчал Сергий, — чтобы из чистой степи переться на этот косогор. Поехали к Золтесу!

Ехать пришлось недолго. Узкой тропкой между каменных навалов преторианцы выехали на обширный луг, живописно обрамленный округлыми скалами и купами невысоких пушистых елочек. По левую руку от Сергия луговина обрывалась кручей, там-то и расположилось хозяйство Золтеса — крепко сбитая деревянная хижина шагов десяти в длину, а шириною вдвое уже, с низкой кровлей из тёса. Фасадом хижина выходила к трем крупным кошарам и сараю с односкатной крышей. В низине между двумя ручьями, заплывшими бугристой наледью, Золтес организовал большой загон — отара овец толклась там, утаптывая грязно-коричневый снег.

— Золтес! — заорал Искандер. — Ты где?

Эхо было ответом Тиндариду. А потом шевельнулись кусты на плоской макушке скалы, и там поднялся хозяин — с луком и колчаном. Он поднял свободную руку и помахал гостям.

Выслушав Искандера, Золтес покивал и жестом показал — милости просим к нашему шалашу.

Сергий оглянулся напоследок и почувствовал холодок тревоги. Чей-то недобрый взгляд вперился ему в спину на какую-то секунду, но этого хватило, чтобы на Лобанова повеяло «ветерком смерти». Однако великая усталость сбивала настрой.

Внутри хижина Золтеса оказалась чистенькой и даже уютной. Возле огромной печи-каменки висели начищенные медные кастрюли, на крепком столе помещался круглобокий бронзовый сосуд для кипячения воды — вылитый самовар на трех львиных ножках. За тяжелыми «шторками» из шкур пряталась кровать, застеленная овчинным одеялом, а в противоположной от входа стене была прорублена дверь в конюшню — и удобно, и коням тепло.

Тзана повела себя как хозяйка — раздула огонь в очаге, подбросила дров, поставила на бронзовую решетку горшки с первым и вторым — Золтес только покивал одобрительно. А сам неторопливо развернул чистую мешковину, служившую хлебницей, и достал половину каравая. Отрезая щедрые ломти, он приговаривал:

— Да благословит нашу трапезу Замолксис. И Юпитер Наилучший Величайший. И славная Кибела. И Митра Многопастбищный.

Эдик прикладывал титанические усилия, чтобы не подать ядовитую реплику. Искандер грозно посматривал на Чанбу, а Гефестай показывал могучий кулак.

На ужин подали бобы с бараниной, а потом гости уселись в круг, и потекла степенная беседа «за жизнь». Хозяин решил соединить приятное с полезным — занялся брынзой.

Попыхивали сырые буковые поленья, подогревая большой медный чан. Деревянным черпаком с резной рукояткой Золтес неторопливо помешивал желтоватое овечье молоко — Сергий то следил, как вытягиваются в полоски янтарные слезинки жира в котле, то искал взглядом Тзану, бесшумно семенящую близ очага.

— Оролеса я не видал, — говорил Золтес, тщательно расставляя ударения и выговаривая трудные для дака звуки латинского языка. — Тут его бойцы не проезжали. Сарматы — те да, заглядывали. Пригнали мне пару бычков, я с ними махнулся, отдал барашками. Но это когда было — до большого снега еще. А если кто и топает за вами, то сюда он заявится только завтра, после обеда или ближе к вечеру.