Анджей Сапковский - Свет вечный

Поверхность помещенного в меловой круг зеркала помутнела, как будто кто-то невидимый дыхнул на нее. В зеркале что-то появилось, что-то наподобие тумана, мутного испарения. На глазах удивленного до чрезвычайности Рейневана, который в успех предприятия не очень верил, испарение приобрело вид фигуры. Послышалось что-то похожее на вздох. Глубокий, свистящий вздох. Рейневан склонился над «Энхиридионом» и вслух прочитал формулу заклятия, передвигая по рядкам амулетом. Облако в зеркале уплотнилось. И заметно увеличилось в размерах. Рейневан поднял руки.

– Benedictus qui venis! [120]

– Quare , – дыхнуло облако тихим, с присвистом выдохом, – inquietasti me? [121]

– Erit nobis visio omnium sicut verba libri signati . [122]Великим именем Тетраграматон приказываю тебе, дух, снять печати с книги тайн и сделать понятными для нас ее слова.

– Поцелуй меня, – прошептал дух, – в мою астральную жопу.

– Приказываю тебе, – Рейневан поднял амулет и прутик, – чтобы ты говорил. Приказываю, чтобы ты сдержал слово. Чтобы закончил гороскоп, предсказал судьбы потомков Мендога и Гедимина, в частности…

– То, что тут лежит, – дух из зеркала не дал ему закончить, – это не палец от моей ноги, случайно?

– Он.

Дым ладана начал пульсировать, поднялся в виде спирали.

– Своего отца пятый сын, – быстро промолвил призрак, – крещенный по-немецки и по-гречески, но в душе язычник, мечтает о царстве, но вовсе не небесном. Звезда Сириус восходит вопреки этим намерениям, а обещанная корона пропадет, похитит ее огнедышащий дракон, на хребте покропленный кровью в виде креста. O quam misericors est dues justus et pius! [123]Дракон смерть пророчит, а день погибели известен. Понтификату Колонны anno penultio , [124]день Венеры, в этот же день diluculum . [125]

Когда от этой гибели пройдет сто дней и девятнадцать, Колонна упадет, уступая место Волку. Понтификату Волка anno quarto будет Знак: когда солнце войдет в последний дом, ветры невиданной силы повеют и бури неистовствовать будут на протяжении десяти дней непрерывно. А когда от этих событий сто и десять дней пройдет, уйдет со света отца своего седьмой сын, король и властелин, Римом крещенный, но в душе язычник. Прельщенный соловья сладким пением испустит он дух в маленьком замке, в gallicinium dies Martis , [126]прежде, чем взойдет солнце, которое в это время будет in signo Geminorum . [127]

– А я? – Не удержался в углу Корыбут. – Со мной что? Мой гороскоп! Мой обещанный гороскоп!

– От дерева и железа погибнешь, ты, отца своего второй сын, – ответил злым голосом призрак. – Исполнится судьба твоя в dies Jovis , за четырнадцать дней перед Equinoctium autumnale . [128]Когда над святою рекою с волком смеряешься. Вот твой гороскоп. Я напророчил бы тебе, может, чего и получше, но ты мне отрезал палец на ноге. Так что имеешь, то, что имеешь.

– Ну и что это должно значить? – сорвался князь. – Сейчас же говори мне ясно. Что ты себе думаешь? Ты покойник! Труп! Не будешь мне тут…

– Княже, – прервал его Рейневан, закрывая гримуар. – Духа здесь уже нет. Ушел. Завеялся, куда захотел.

Лежащая на столе карта была сильно исчеркана. Нарисованные на ней линии и черточки соединяли Чехию с Лужицами – с Житавой, с Будзишином, Згожельцем. Одна вела на Опаву и Силезию, к Ратибору и Козле. Вторая вела в долину Лабы, в Саксонию, еще одна, самая толстая, – прямехонько на Вроцлав. Больше Рейневану увидеть не удалось, Прокоп Голый закрыл карту листом бумаги. Поднял голову. Они долго смотрели друг другу в глаза.

– Мне донесли, – сказал наконец Прокоп, – что ты связался с Сигизмундом Корыбутом. Что вы вместе проводите много времени, развлекаясь магией и астрологией. Мне хотелось бы верить, что не развлекаетесь ничем другим.

– Не понимаю.

– Ты всё прекрасно понимаешь. Но раз уж хочешь прямо, пожалуйста. Корыбут – предатель. Он имел отношения с папой, отношения с Яном Прибрамом, с Рожмберком, с Генрихом фон Плауэном, с католиками из Пльзно. Он утверждал, что стремится к установлению мира, потому что сокрушался над происходящим пролитием христианской крови. А я утверждаю, что всё это сказки, он не был настолько глуп, чтобы не понимать, что на самом деле интересовало папу и католиков. Мир? Компромиссы? Договоры? Вздор! Они хотели нас разделить, сделать так, чтобы мы начали враждовать между собой и уничтожать друг друга, а они уничтожили бы оставшихся. Корыбут наверняка знал об этом, поэтому он виновен в измене, за измену отправился в тюрму, ему еще повезло, что его не казнили. И сидел бы он в Вальдштайне до Судного дня, если б не заступничество Ягеллы и щедрый выкуп, который Ягелло заплатил.

Теперь мы договорились. Сидя здесь, на Одрах, Корыбут и Пухала предоставляют, я признаю это, Табору ценные услуги, благодаря им обоим мы крепко удерживаем Моравские ворота, бастион против союза Люксембуржца с Альбрехтом и связь с Польшей. Мы договорились о союзе, заключили договор. Корыбут имеет у меня два плюса. Primo : он окончательно попрощался с надеждой на чешский трон. Secundo : он ненавидит пражский Старый город. Так что нас объединяет общность интересов. Пока эта общность будет продолжаться, Корыбут будет моим союзником и товарищем по оружию. Пока будет продолжаться. Ты меня понял?

– Понял. Но… Если можно обратить внимание…

– Говори.

– Может быть, нашелся бы для Корыбута еще и третий плюс. Съезд в Луцке разделил Ягеллу с Витольдом, а поскольку роль подстрекателя сыграл Люксембуржец, то Ягелло поищет способа, чтобы Люксембуржцу за это отплатить. Можно допустить, что этим способом будет князь Корыбут. Можно допустить, что Корыбут станет котироваться значительно выше. Может быть нелишне было поставить на эту карту?

Прокоп какое-то время покусывал усы.

– Нелишне, говоришь, – повторил он наконец. – Ставить на карту говоришь. Говоришь, что котировка возрастет. Ты такой дальновидный стратег и политик? До сих пор ты как-то не проявлял талантов в этом направлении. Как медик и маг ты был определенно лучше. Итак, возможно, это магия? Астрология? Ты этим с литвином занимаешься? Если так, то пусть и я узнаю, что в звездах слышно, какие сенсации, какие причуды судьбы ворожат нам вращения небесных тел, конъюнкции и оппозиции?

– На Петровом престоле, – осторожно начал Рейневан, – вскоре воссядет новый наместник. Великий князь Витольд до этого не доживет, умрет в предпоследний год понтификата Мартина V. Владислав Ягелло, король польский, переживет их обоих, как Витольда, так и Мартина. Земную юдоль он оставит в четвертый год понтификата нового папы.

Прокоп молчал.

– Я допускаю, – допустил он наконец, – что пророчество, как обычно, не является до конца ясным. И не оперирует конкретными датами.

– Не является, – Рейневан и глазом не моргнул. – И не оперирует.