Дмитрий Шидловский - Орден

– Как видишь, сын мой, – наставительно произнес священник, – на вопросы мои отвечать ты обязан. И ежели нужно мне то будет, то и арестовать тебя могу.

– Как видишь, батюшка, сидит перед тобой советник князя, государя лицо доверенное, так арестовать меня кишка у тебя тонка, – ухмыльнулся Артем и, погладив эфес меча толедской стали, подаренного испанскими купцами, добавил елейным голосом: – Да и без князя непросто это будет, так что голову мне не морочь, говори быстро, в чем дело, и я поехал.

– Гордыня – тяжкий грех, сын мой, – вымолвил священник.

– Воистину, ко всем относится, – парировал Артем.

Покряхтев, священник развернул один из свитков, лежащих на столе, и произнес:

– Ответь мне, сын мой, являешься ли ты православным?

– Да, – сухо ответил Артем и заметил, что помощник священника что-то записал в свиток.

– Причащаешься и исповедуешься ли?

– Да, – ответил Артем, вспомнив, как причащался в последний раз у отца Александра, еще до того, как попал к Цильху. Помощник Амвросия снова заскрипел пером.

– Ответь мне, сын мой, с какого времени служишь ты князю нашему Андрею?

– С февраля тысяча триста семьдесят девятого года, – произнес Артем, вспомнив, как назначил его десятником Андрей после свадьбы.

– С февраля семь тысяч триста восемьдесят седьмого года, – грозно сказал священник, повернувшись к помощнику, и снова обратился к Артему: – Ответь, кому еще ты служил в землях ингрийских, новгородских и псковских.

– Барону фон Рункелю и в ополчении магистрата, – спокойно отвечал Артем, прикидывая, когда эти формальности окончатся.

– Скажи мне, – продолжал священник, – служил ли ты отцу Александру, настоятелю храма в кузнечной слободе?

– Служил, – ответил Артем.

– Отчего же утаиваешь? – сдвинул брови священник.

– Не утаиваю, я думал, это неважно, – ответил Артем и тут же спохватился: – Служил слугой, приказчиком, а не мечом, поэтому и не сказал.

– Известно ли тебе, что священник Александр предписаний митрополита Пимена не исполнял, в проповедях канон предписанный нарушал, речами бесовскими людей прельщал? – спросил священник.

– Нет, неизвестно, – спокойно ответил Артем, испытывая страстное желание заехать попу в ухо.

– Принимал ли от отца Александра причастие, слушал ли его проповеди? – спросил поп.

– Принимал и слушал, – ответил Артем и краем глаза заметил, как обрадовавшийся чему-то секретарь что-то записал.

– Ответь мне, сын мой, по чьему приказу арестован тобой был отец Филарет, когда, будучи посадником Петербурга, ты вошел в город?

– По моему, – ответил Артем.

– Указывал ли тебе кто арестовать Филарета?

– Великий князь Андрей приказал мне навести порядок в городе. Филарет поднимал в нем смуту, призывал к погрому, за то был мной арестован.

– Что знаешь ты об исчезновении отца Филарета после ареста? – Глаза Амвросия блеснули нехорошим огнем.

– Я отпустил его на второй день после ареста. В том есть расписка в каземате замка, где арестованных держали. Куда этот доносчик от страха сбежал после этого, мне неизвестно.

– Отец Филарет был моим другом, и неведом мне был более искренний священник в этих землях, служащий Богу, – возвестил Иоанн.

– Из-за этого человека в погромах погибло более шестидесяти человек. Я уж не говорю о тех, кого он сдал инквизиции. – Артем заметил, что помощник больше не пишет свиток.

– На то была воля Божья, – вымолвил Амвросий. – Чем меньше еретиков по земле ходит, тем Богу радостнее.

– Что у вас еще ко мне? – сухо спросил Артем, огромным усилием воли подавляя желание заехать все-таки попу в ухо.

– Что известно тебе о бесовской деятельности католического священника Людвига?

– Мне известно, что этот священник организует университет для образования подданных нашего князя.

– Известно ли тебе, что в университет сей приглашает он язычников и еретиков?

– Мне известно, что в этот университет он приглашает лучших ученых со всего мира, и я ему в том помогаю.

– Хорошо, – произнес Иоанн и с сожалением посмотрел на эфес меча, висящего на боку Артема, – на сегодня это все. Я вызову еще тебя.

– Придешь ко мне в приемную и подождешь, когда приму, – бросил Артем, поднимаясь.

– Не упорствуй, силой приведут, – ответил, поднимаясь, священник.

– Кто, твои хлюпики? Я на Ладоге видел их в деле. Им только баб гонять.

Глаза Амвросия широко раскрылись. Похоже, о деле на Ладоге он знал много больше, чем хотел показать.

– Покайся, сын мой, – произнес он, – иначе анафеме предан будешь или от Церкви отлучен.

– Ну а я тебя на хрен пошлю, так что будем квиты, – бросил Артем, выходя и хлопая дверью.

Прямо из миссии митрополита Артем отправился к барону. Зайдя в кабинет Рункеля, он с ходу выпалил:

– Генрих, что за следствие о делах бесовских ведет православная миссия?

– А, – подняв голову от вороха документов, произнес Рункель, – это была взятка. Нам нужна была лояльность православного духовенства при объединении с Новгородом и Псковом, а митрополит потребовал прав на такое следствие, чтобы защитить интересы Церкви.

– Меня сегодня вызывали в миссию митрополита. Я под следствием.

– Ну, взять тебя они пока не смогут. Ты все-таки советник князя, так что не беспокойся.

– Они обвиняют в бесовщине университет.

– Я знал, что они будут на него нападать. Это только начало. Но я сделал все, чтобы у них ничего не вышло. Князя мне, по крайней мере, удалось убедить, что университет повышает его престиж как правителя и укрепляет государство. Так что тут им тоже ничего не светит.

– Генрих, но ведь эти идиоты сейчас погубят кучу ни в чем не повинных людей, которые не имеют такой защиты, как мы с тобой.

– Мне очень жаль, – пожал плечами Рункель.

– Почему ты допустил это?

– А ты думаешь, я всемогущ? – грустно улыбнулся Генрих. – Идет драка за власть, и те, кто ее имел, вовсе не собираются отдавать ее. Церковь, друг мой, это сила. Без ее поддержки мне не удалось бы сделать то, что я сделал. А раз так, то приходится идти и на уступки.

– Генрих, но это же вторая инквизиция. Мы даже католическую не расформировали, а теперь еще и православную создаем.

– Не мы ее создаем, а те, кто рвутся к власти с клира. Ты в каком веке живешь? Люди всегда получают то, чего хотят. Здесь люди хотят подчиняться Церкви и идут в нее. Естественно, церковники начинают править. Они ведь тоже люди, которые хотят богатства и власти. Это в человеческой природе, и лишь единицы способны мыслить иначе. Ну вышли люди из-под контроля Церкви в твоем мире, и что? Что ты мне рассказывал про политические партии, которые концлагеря создавали, не припомнишь?

– Генрих, неужели мы не можем это остановить?