Евгений Красницкий - Отрок. Покоренная сила (Часть 5-6)

«Зверь. Ну и имечко, доложу я вам, сэр. При всем уважении, называть так своего боевого товарища… Хотя, с другой стороны, он, считай, сам себе его выбрал».

На следующий день, после прибытия «эскадры» купца Никифора, Мишка попытался высказать деду свое неудовольствие по поводу поведения серого в яблоках жеребца, на котором ему пришлось выезжать навстречу гостям. Понимания, однако, он, в лице деда, не добился ни малейшего. Скорее наоборот. Его сиятельство граф Корней Агеич наорал на внука, навешав на него сразу кучу разнообразных обвинений.

Во-первых, как выяснилось, Мишка совершенно избаловал Рыжуху, которая теперь не желала подпускать к себе никого кроме самого старшины Младшей стражи. Во-вторых, Мишка, разъезжая на жеребой кобыле, вел себя «не как будущий воин, а как толстожопая баба» (при чем тут был объем бедер, дед уточнять не стал). В-третьих, лоботрясу, у которого «под носом взошло, а в голове и не посеяно», давно пора было научиться управляться с настоящим строевым конем, а не с вислоухой дохлятиной (и вовсе не была Рыжуха вислоухой, тем более дохлятиной). В-четвертых, в-пятых… В-двенадцатых… Еще немного и обнаружилось бы, что извращенец Мишка сам оплодотворил собственное транспортное средство, но то ли дед иссяк, то ли решил, что пора переходить к конкретным указаниям, слава богу, до обвинений в скотоложстве, дело не дошло. Короче, даже приближаться к Рыжухе, Мишке впредь было запрещено, а передвигаться верхом предписывалось исключительно на сером хулигане.

По большому счету, дед был, конечно прав: Рыжуха, несмотря на все свои достоинства, в строевые кони не годилась. И не только по причине низкорослости и общей неказистости экстерьера. В случае «призыва на воинскую службу», ее главные достоинства — добродушие и пофигизм — обращались в фатальные недостатки.

Строевой конь должен быть бойцом — качество нормальной лошади изначально неприсущее. Но, «а ля гер, ком а ля гер», конь не только средство передвижения, но и оружие. Строевые кони Ратнинской сотни умели, если выдавалась такая возможность, и цапнуть противника зубами, и поломать ему кости ударом передних копыт, и повалить чужого коня ударив грудью или плечом с разбегу.

Был строевой конь и чем-то вроде спасательного круга — почувствовав, что всадник тяжело ранен или оглушен, он выносил хозяина из схватки, отбиваясь зубами и копытами от тех, кто пытался этому помешать.

Как ни крути, ни кобыла, даже самая распрекрасная, ни хирургически умиротворенный мерин, ни на что подобное просто неспособны. Дед же оставался верен своему принципу воспитания — хочешь научиться плавать, сигай в воду, да сразу туда, где поглубже. Словно подслушал старый слова отца Михаила: «Сумеешь укротить их, сумеешь укротить и себя!»

Промучившись пару дней (а чем, как не мучениями можно было назвать то, что даже удила в пасть серому хулигану удавалось вложить лишь с пятой-шестой попытки, постоянно рискуя остаться без пальцев?), Мишка решил обратиться за помощью к науке, в лице кинолога Младшей стражи, Прошки.

Против Мишкиных ожиданий, Прошка и не подумал сразу же идти смотреть «пациента», а начал изводить Мишку вопросами, словно собирался заполнять первую страницу стандартной истории болезни: имя, возраст, происхождение, стаж службы и должность, предпочтения в еде, особые приметы и т. д. и т. п.

Мишка, конечно знал, что Прохор еще та зануда, но что б настолько! Однако, обнаружив, неожиданно для себя, что ни на один из заданных вопросов толком ответить не может, мнение свое переменил и предложил разбираться со всем этим в присутствии «клиента».

Прошка, для начала, с профессорским видом (только что очки на нос не нацепил) несколько раз обошел вокруг жеребца, потом бесстрашно раздвинув тому пасть, обследовал зубы, заставив поднять по очереди все четыре ноги, осмотрел копыта, пощупал бабки. Потом помял жеребцу живот и даже залез ладонью в пах.

Жеребец реагировал на все эти манипуляции на диво спокойно, и только в последнем случае, изогнув шею, попытался цапнуть Прошку зубами за задницу, впрочем, безуспешно.

— Хороший конь. — Вынес наконец свой вердикт Прошка. И с неожиданным одобрением добавил: — Злой.

— Чего ж хорошего? — Удивился Мишка.

— А вот когда он к тебе никого не подпустит, что б в спину не ударили, тогда и будет хорошо. — Пояснил Прохор и продолжил: — Молодой, трех лет еще нет, наверно. Под седлом ходил мало, но к подковам привычен. Прежний хозяин его не жалел — порол нещадно, вон, видишь следы? Так что, плетка ему знакома хорошо. И еще: на левом боку шрам. Точно не скажу, но похоже, что стрела хозяину ногу пробила, а потом уже в него ткнулась, потому и вошла неглубоко. Наконечник у стрелы был плоский — охотничий. Хороший, в общем конь. Откуда он у вас?

— Да, вроде бы, у татей отбили, а к тем, наверно, попал, когда они обоз с ранеными дружинниками вырезали.

— Понятно. — Прошка многозначительно кивнул и распорядился: — Неси жрачку.

— Какую?

— Репу, морковку, капустную кочерыжку, свеклу… Яблоки есть?

— Только моченые остались, май же.

— Не, моченые не годятся. — Отверг мишкино предложение Прохор. — А еще чего-нибудь такое есть?

Ничего «такого» Мишка больше вспомнить не смог — не будешь же предлагать коню лук или чеснок? Вообще-то, еще по ТОЙ жизни, Мишка знал, что лошади любят крепко посоленный хлеб. Но ЗДЕСЬ хлеб был не тем продуктом, которым угощают скотину, слишком тяжело он доставался и никогда не был в излишке.

Принесенное Мишкой угощение Прошка разложил в нескольких шагах от коня на некотором расстоянии от одного овоща до другого. Конь сожрал все, в том порядке, как гостинцы были разложены, не отдав никакого, сколько-нибудь заметного, предпочтения одному из продуктов.

— Надо было сытого угощать. — Прошка сконфужено почесал нос. — Голодный-то он все уплетет.

Эксперимент пришлось перенести на более позднее время. На этот раз «пациент» все же выказал свои гастрономические пристрастия, они, впрочем, оказались такими же, как и Рыжухи — обнюхав все, что ему предложили на выбор, жеребец в первую очередь схрумкал морковку.

— Ну вот, Минь, хвалить его будешь морковкой. — Озвучил и без того очевидный вывод, Прошка. — А наказывать — сам знаешь, чем. Теперь давай узнавать, как его зовут.

Мишка только было собрался спросить: как это можно сделать, как Прошка уже приступил. Все оказалось просто. Держа в руке морковку, чтобы конь не отвлекался, Прошка начал с паузами произносить различные лошадиные клички, каждый раз внимательно наблюдая реакцию жеребца.

Сначала пошли клички, так или иначе связанные с мастью коня: «Серый», «Серко»… Реакция оказалась нулевая. Тогда Прошка переключился на клички соответствующие дурному характеру «пациента»: Буй (глупый), Бесен (бешеный), Стужа (мучение), Досада… Серый хулиган не реагировал никак, пока Прошка, уже отчаявшись, произнес: Зверь!