Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

Императрица поморщилась:

— Граф, стоит ли входить в аферы, кои губительны для репутации?

— Безусловно стоит, Ваше Величество. Воинские хитрости — неотъемлемая часть марсова искусства. Война за деньги, которая каждый день идет на бирже, тоже не бывает без них. Если для одоления турок надо сделать чуточку беднее толстопузых амстердамских менял, не вижу в этом греха.

— Ладно. Делайте, что считаете нужным, но я ничего знать об этом не желаю!

— Благодарю, Ваше Величество. Теперь еще одна нижайшая верноподданная просьба. Решительный успех может быть обеспечен лишь в том случае, когда все начальствие войною, на суше и на море, будет находиться в одних руках. Лучше, если эти руки будут моими.

«Чьи деньги, того и девки», — говорят в Венеции завсегдатаи непотребных домов. Престарелый фельдмаршал Долгоруков покачал головою с видом сомнения. Румянцев глянул — а черт его знает: может, и с завистью. Разумовский — пожалуй, с одобрением. Бестужев — с оценивающим прищуром видавшего виды игрока. Возражать никто не стал. Все согласились. Елизавета помедлила — и с важностию заключила:

— Быть по сему.

Что ж, ставки сделаны. Козыри я себе сдал. Но если карта все-таки будет бита, граф Читтанов окончит жизнь в нищете и позоре.

Выдав мне carte blanche в турецкой войне, мужи государственные принялись уговаривать Ее Величество не ездить в Киев, по причине опасности от магометан. Особенно старался канцлер, не потерявший, видимо, надежды разойтись с турками без выстрелов и вернуться к европейским хитросплетениям. Императрица вновь повернулась ко мне:

— Граф Александр Иванович, подлинно ли сие опасно?

— Нисколько, государыня. А вот ободрение войску будет великое.

— Тогда я еду! Извольте следовать к армии вместе со мною.

Бестужева аж перекосило. За такую-то длинную дорогу, каждый день встречаясь и разговаривая, чем только не наполнит восприимчивый женский ум оставшийся без надзора соперник?! Сам он к Москве прикован службой. Воронцов, который будет при государыне, собственных взглядов на иностранную политику не имеет и нуждается в поводыре, за коим пойдет, как теленок на привязи. А ну, как сим поводырем сделается для него граф Читтанов?!

Несколько дней спустя наш с Ее Величеством караван выполз через Калужскую заставу. По всей империи шло неторопливое движение: маршировали к югу войска, тянулись партии рекрут и работных людей, шли обозы с провиантом и амуницией. То же самое, наверно, происходило у турок. Две могучих державы готовились померяться силой. Которая окажется крепче?

Теперь это зависело от меня.

Диспозиция наша на южных границах выглядела следующим образом. Я получил под непосредственное командование полки, прошлый год ходившие к Суджу-кале и ныне размещенные вдоль старой линии от Азова до Таванска. Корпус сей состоял из трех дивизий: одну возглавил многоопытный Левашов, другую — генерал-поручик принц Гольштейн-Бекский, на третью мне сумели-таки навязать мало пригодного к делу Степана Апраксина. Фридрих фон Штофельн (отзывавшийся, впрочем, и на Федора) восприял должность генерал-квартирмейстера: при его педантизме и работоспособности, это был идеальный штабист. Войсками, стоящими на Гетманщине и по Днепру, от Киева до Богородицка, распоряжался Румянцев; товарищем у него — шотландец Кейт; дивизиями правили генерал-поручики Тараканов, Измайлов и Бахметев. Согласно данным императрицей предписаниям, главное начальство над обоими корпусами принадлежало мне — однако, в силу удаленности, вмешательство в дела Румянцева ограничивалось лишь самыми общими указаниями. Мелочная опека была бы неуместна: профанов в военном деле здесь не обреталось.

Наибольшую трудность вызвал не подбор достойнейших генералов, а исключение некоторых персон, состоящих в более высоких чинах и уже по этой причине в действующей армии мне ненадобных. Ладно, Василий Владимирович Долгоруков: фельдмаршалу семьдесят семь лет, здоровье подорвано тюрьмою, и он сознает, что поле — не для него, а президентство в Военной коллегии — самое подходящее в сем возрасте занятие. Ладно, все понимающий Петр Петрович Ласси: я не мешал его триумфу над шведами, он оказал взаимность в отношении осман. К тому же, какой бы малой ни выглядела вероятность атаки на нас прусского короля, в полную беспечность впадать не следовало. Сия опасность остается малой лишь до тех пор, пока мы готовы ее отразить. Опытный военачальник с довольным количеством войск, стоящий в Ливонии — то, что нужно для безопасности на севере. Ладно, наконец, Миних: сидит себе в Пелыме и не брыкается… Вот кто доставил хлопот, так это принц Людвиг Гессен-Гомбургский. Имея генерал-фельдмаршальский ранг, сей бесцеремонный невежда нагло претендовал на высшее командование — и урезонить его смогла только сама императрица, по секрету шепнувшая строптивцу, что лишь его усердию и верности соизволяет доверить Петербург.

Если мой корпус состоял в полном комплекте, совершенной готовности и был основательно практикован, то румянцевский только еще формировался, неторопливо вбирая подходящие из глубины России воинские команды. Пока пределом его возможностей была оборона Малороссии от вражеских набегов; полную готовность к наступательным действиям он мог обрести не ранее будущей весны.

Флотом, насчитывающим шестнадцать кораблей, два фрегата, кучу всякой парусной мелюзги, а также огромное количество гребных судов, распоряжался вице-адмирал Бредаль, приехавший на юг вместе со мною. Стоило изрядных трудов спасти его из-под розыска за неисполнение адмиралтейских приказов, подведя под помилование, объявленное государыней по поводу обручения наследника. Был ли он в том случае виновен — судить не берусь; но из ныне живущих адмиралов наших Бредаль единственный имел опыт действий против турок. Морские офицеры и матросы съезжались в Анненхафен из Санкт-Петербурга и Архангельска: команды корабельные обыкновенно делили пополам, одну половину оставляя на старом месте, другую же отсылая на Азовский флот. Поскольку корабли азовские были, как правило, меньше размером и ниже рангом — разбавлять опытных моряков рекрутами, если и требовалось, то совсем немного. Шесть кораблей и четыре фрегата балтийских счастливо избежали этой дележки, бывши отправлены в Медитерранию. Командовал сею эскадрой сам глава Адмиралтейств-коллегии Николай Федорович Головин. Во время шведской войны он снискал много нареканий за нерешительность, а минувшей весной просился в отставку по нездоровью, — но получил отказ, поскольку в предстоящем плавании заменить его было некем. Сия экспедиция отправлялась для совместных действий с британским флотом, Головин же в ранней юности учился морскому делу именно в Royal Navy, прослужил там шесть лет и в совершенстве знал язык и обычаи союзников. Что до чрезмерной осторожности — в предстоящих адмиралу обстоятельствах это качество казалось, пожалуй, уместным.