Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

— Проклятый идолопоклонник не будет владеть нашей землею!

— Сие зависит от Вашей мудрости, почтенный.

Когда толмач, повинуясь разрешающему знаку, вернулся — разговор пошел уже вполне деловой. Бея заботило, как быть с договором о северных пастбищах, если не все, а только часть крымцев станет уклоняться от боя с русскими. На это я показал ему две грамоты, заранее государыней подписанные: одна предоставляла упомянутые земли ведению хана (для маловероятного случая, если он вдруг решится полностью перейти на нашу сторону), другая же оставляла оные под российским скипетром, в то же время даруя привилегию дружественным татарским и ногайским родам безвозмездно этими пастбищами пользоваться. Мне дано было право в нужное время обнародовать и привести в действие тот указ, который будет отвечать обстоятельствам.

Взамен, как первое доказательство усердия, от рода Ширинов требовалось не мешать маршу нашей кавалерии с Керчи на Кафу, а в случае опасности от незамиренных татар — во благовремении о том предостеречь. Распоряжаясь более чем третью военных сил ханства, Ширин-бей уже одним неучастием своим способен был изменить очень многое. Если же вспомнить, что самые воинственные и враждебные к русским беи и мурзы, с немалыми отрядами, сражались против казаков на правом берегу Днепра — среди оставшихся на полуострове воинов более половины состояло под его началом.

Кавалерия дошла благополучно. Кроме того, большое количество калмыцких лошадок пригнали для обозов. Всех четвероногих, слишком многочисленных, чтобы доставить из Азова морем, привели на Тамань, перевезли через узенький пролив — а дальше своим ходом. Вдоль берега, на запад от Кафы, не везде есть дорога для повозок: кое-где только вьючная тропа. Поэтому артиллерия шла морем, в том числе и армейская. Проваландавшись возле крупнейшего на сем побережье города две с половиной недели, я сильно тревожился по поводу турецкого флота. Выйдя из Золотого Рога и направившись к берегам Крыма, он одною лишь сею демонстрацией способен был принудить нас к отступлению. Но однажды с незаметной греческой фелюки, из числа собравшихся в Кафе ради прибыли, передали шифрованное письмо — и все тревоги унялись. Из Константинополя доносили, что снарядить флот османы вряд ли сумеют раньше глубокой осени. Причина проста: в терсане у них был такой хаос, что даже нелюбимое мною российское Адмиралтейство в сравнении показалось бы образцовым. Одних капудан-пашей за неполный год сменилось четверо! Со шкиперским имуществом — прямо беда. Лишь по получении известия о падении Керчи, только что принявший хозяйство Ахмед Ратип-паша кинулся заказывать оное у друзей-французов и у союзных России англичан. Лукавые островитяне, от коих мы слышали столько прекрасных слов о святости договоров, не нашли причины уклониться. Так что русская пенька, прошедшая через английские руки, должна была служить против нас. Хотя, конечно, грех обижаться: давно ль я сам, будучи в Италии, поставлял провиант, амуницию и даже порох сразу в обе воюющие армии?

В сравнении с Кафой, все остальные турецкие поселения в Крыму — не более, чем укрепленные деревни. Свыше трех дней нигде для взятия не потребовалось. Дорога доставила больше бед, чем неприятель. Иной раз приходила мысль, не прекратить ли береговой поход, ограничившись, по-казачьи, наскоками с моря. Все равно я дальше Кафы гарнизонов не ставил, только раздавал кое-где трофейное оружие живущим там христианам. Зрелые мужи, почти поголовно, от такой чести всячески отбивались, и лишь совсем юные ребята выказывали сильное воодушевление.

Впрочем, подумав здраво, счел правильным держаться первоначального замысла. Дело в том, что сравнительно многочисленное войско, марширующее по берегу, намного основательнее корчует самые корни вражеской власти над землею, нежели скоротечный морской набег. Турки, уносящие ноги от нашей армии, большею частью не спешат вернуться. Мы ведь не ушли далеко. Пространство за моею спиной, не становясь русским владением, обращается в некую terra nullius, сиречь никому не принадлежащую землю, где гражданский порядок полностью разрушен и судей со стражниками заменяют ватаги удальцов. Сии ватаги составляют те самые христианские юноши, коим я раздал турецкие ружья. Их атаманы, пройдя через стадию разбойничества, способны со временем превратиться в мелких князьков, а дальше, если турки не помешают, стать вполне респектабельными господами. А коли помешают — все ж хлопот магометанам прибавится.

Похоже было, что Ширин-бей в меру сил исполнял секретное соглашение: почти до самого конца похода крымцы нас тревожили очень мало. Только в Байдарской долине, где паслись бесчисленные стада, они дали бой моим драгунам, вынудив оных спешиться и встать в каре. Подошедшая пехота оказала сикурс кавалеристам. Егеря причинили татарам чувствительные потери и приучили их держаться на дистанции. Баталия, впрочем, не отличалась упорством.

Разорение Инкермана стало крайней точкой сего похода. Путь назад, по очищенным от турок местам, не отмечен был ничем важным, исключая трехдневный шторм, заставивший Бредаля, с его некомплектными командами на кораблях, спешно искать укрытия от непогоды. Превосходная бухта возле старинной крепости Чембало стала надежным пристанищем нашей эскадры — но, к сожалению, не всей. Пятидесятипушечный смоллшип «Святой Захария» не справился с маневрированием и разбился о скалы неподалеку от входа в безопасную гавань. Несколько мелких судов тоже погибло. Сотни матросов и солдат утонули.

Буря утихла, но время года наступило уже опасное: октябрь, начало сезона штормов. Дабы не искушать судьбу, приказал идти форсированными маршами. Благо, больных и слабых есть возможность перевезти на госпитальное судно. Отпустить эскадру никак нельзя: хотя главные силы турецкого флота из Босфора не вышли, пять или шесть кораблей где-то неподалеку крейсировали. Верхушки их мачт наблюдатели видели иногда в подзорные трубы. А на прибрежных дорогах растянутые колонны весьма уязвимы для обстрела с моря.

Торопились не зря. Следующая полоса непогоды застигла армию входящей в Кафу, а флот — только что расположившимся в ее гавани. Обширная крепость и множество пустых домов позволяли здесь разместить гарнизон, достаточно многочисленный, чтобы не опасаться нападения крымцев. Только крупный турецкий десант, с тяжелой артиллерией, представил бы серьезную угрозу. Но это дело не быстрое и до середины весны — слишком рискованное, чтоб турки на такое решились. Оставшиеся теплые дни я употребил на подвоз морем провианта для Кафы и Керчи, кои превращались в крупные пункты расквартирования войск и защищенные стоянки флота. Для сего строились мощные береговые батареи, в Кафе — возле крайних приморских башен, а под Керчью — у мыса Ак-Бурун. Еще одна земляная крепость была запланирована постройкой на Тамани, но для нее пока денег не нашлось. В Амстердаме дело двигалось, однако заемные средства доселе в казну не поступили.