Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

— Алексей Петрович, еще два года назад сим новым подданным предлагалось бесплатно и в неограниченном количестве трофейное турецкое оружие, под одно-единственное обязательство: совместно с нашими гарнизонами, оборонять собственные селения. Многие ли согласились? Да почти никто! Чего они требуют сейчас? Защиты? А самим исполнить долг верноподданных и послужить государыне-матушке?! Или на русском горбу хотят в рай въехать?!

— Александр Иванович, против умелых татарских воинов мирным селянам все равно не устоять, хоть до зубов их вооружи.

— Значит, им нет места на том берегу. Надо переселить жителей туда, где безопасно: в Керчь, Кафу, Азов, Троицк и Анненхафен, а брошенные дома и угодья отдать другим, которые готовы будут за них сражаться.

— Это кому же? Ужели опять ландмилицким?!

— Охотникам из ландмилиции. Офицерам и солдатам полевых полков, по возрасту или здоровью подлежащим переводу в гарнизоны. Переселенцам из сербов и других турецких либо цесарских славян, знающим строй и умелым в обращении с оружием. Крещеным черкесам и татарам, серьезно относящимся к новой вере. А если из крымских греков и армян кто пожелает остаться, вступивши в службу на общих условиях — пусть будут, ничего против не имею. Главное, чтобы народ и войско были одно, и войско сие владело бы способами регулярного боя. Россия сотни лет возводит защитные линии на границе со степью: все приемы известны, все правила доведены до совершенства. Вольный, вооруженный и обученный воинским умениям земледелец — самый страшный противник для кочевой орды. Дать переселенцам винтовальные фузеи и легкие пушки…

Елизавета прервала мою речь.

— Граф Александр Иванович! Давай им, что хочешь, и набирай, кого пожелаешь, — только помещичьих людей не трогай — но, Бога ради, наведи порядок в Крыму! Кроме тебя, право, некому. Поезжай и сделай! Генерал-губернатором азовским завтра же назначу. Указ об учреждении крымской ландмилиции, равно как о переводе, коли нужно, полков с Богородицкой линии сочини сам, я рассмотрю. Да, кстати: понеже сия линия оказалась ныне в удалении от границы, не вижу препятствий к перечислению ландмилицких солдат в службу Камчатской компании. Коль не передумал, можешь и это вписать.

Предложение выглядело щедрым. Необыкновенно щедрым, впору сказать. Часто ли случается, что посланному с комиссией сановнику или генералу предлагают самому составить себе инструкцию? Но то, как императрица переглянулась с канцлером, и мелькнувшее в его глазах на неуловимую долю секунды выражение хитрого довольства заставляли подозревать, что сие отнюдь не моя победа.

При всем старании, у меня никак бы не вышло в одно и то же время вести дела на юге, требующие личного присутствия, и направлять иностранную политику империи. С этой простою истиной надо смириться. У нас ведь как? Кто может изо дня в день дуть в уши императрице, располагая при этом ее доверием, тот и является, по сути, первым министром — хотя регламент подобной должности не предусматривает. Бестужев воспользовался крымскими неурядицами, дабы спровадить опасного соперника из Петербурга, однако сие вовсе не отменяет действительной нужды в решительных и хорошо продуманных действиях по умиротворению наших южных окраин. В случае успеха, вполне возможно рассчитывать на реванш при дворе. Враждебные канцлеру силы, тяготеющие к наследнику престола, ждут только удобного случая для атаки на зарвавшегося сановника, коего в этом кругу терпеть не могут и величают «господином Бесстыжевым». Дай время: пожалуй, гад еще приползет, прося от них защиты.

Так утешал я сам себя, сбираясь в дорогу. Но пока мой неугомонный враг не обнаруживал ни малейших признаков слабости. Более того, мне по секрету сообщили: он уже сговорился о браке своего единственного сына с племянницей Разумовского, что обещало сделать его, по отношению к императрице, почти родственником. Не владея такими приемами, тягаться с Алексеем Петровичем сложно.

Зато дарованные государыней полномочия поистине радовали душу. Не всякий вице-король бывает столь свободен в выборе средств! Хоть оружием действуй, хоть подкупом, хоть земли предлагай для выпаса стад. Только, по-моему, ни один их сих способов не отменял создания на крымском побережьи линии военных поселений. Разбойничьи татарские шайки разоряли в тех местах не одних только греков и армян, но даже и турок. Единственный знак почтения к собственной вере состоял в том, что магометан, ограбивши, отпускали, а христиан ожидали смерть или рабство. Навряд ли сие творилось с благословения хана. У него просто не было способа воспрепятствовать безудержному грабежу; а если бы вдруг способ нашелся, подданные восприняли бы такие действия, как самое мерзкое тиранство.

Честно говоря, исполненная татарами очистка побережья от прежних жителей в чем-то играла мне на руку. Доверия к ним, даже к единоверцам, сотни лет служившим перекупщиками добытого на Руси ясыря, нельзя было иметь никакого. Принудительно переселить в города, под бдительный надзор военных комендантов и таможен, значило бы озлобить против новой власти. А так — сами туда сбежались! Это христиане, понятно. Магометане в большинстве уплыли за море, в Анатолию, меньшей частью — ушли к татарам через горы. Волк не режет добычу возле логова, и Бахчисарай с Ак-Мечетью оставались сравнительно безопасны. Зато на берегу селения стояли пустыми: дома зияли выбитыми окнами, сады и виноградники зарастали бурьяном. Приходи и живи — если уверен, что сможешь постоять за себя.

Путь в южные владения императрицы я избрал не совсем обычный. Не люблю — да что там, просто ненавижу дальние путешествия на колесах! К тому же, у меня были дела в Европе. А тут как раз фрегат подготовили к отплытию в Ливорно. Зачем? Так ведь эскадра Мишукова по окончании турецкой войны не воротилась немедля в Кронштадт, а примкнула, согласно договору, к англичанам и крейсировала между Тулоном и Генуей. Сам Захар Данилович, произведенный в полные адмиралы, наконец-то освоился в медитерранских водах и на сем основании почитал себя великим флотоводцем. Он осмелел настолько, что не боялся перехватывать каботажные суда с провиантом и амуницией для бурбонских армий. При этом, Россия считалась не воюющей, а лишь «помогающей» своим союзникам державой.

Фрегат, разумеется, в Черное море не пустят; но мои торговые капитаны уже успели испробовать путь между Ливорно и Кафой. Как миновать Константинополь: официально, с верительными грамотами полномочного посла, или тайно, под видом негоцианта — можно решить по обстоятельствам. В грамотах Бестужев не отказал (хотя и посмотрел, как на сумасшедшего). Единственною невыгодой сего маршрута была потеря времени: лишний месяц, примерно, или полтора, — но с иной точки зрения это выглядело, наоборот, достоинством. Я по-прежнему сохранял уверенность, что крымским беспорядкам нужно дать утихнуть самопроизвольно. Без добычи грабительские шайки соскучатся и разойдутся; а вот вмешательство ненавистных гяуров способно разжечь огонь священной войны.