Сергей Извольский - Волчий пастырь [АТ]

Многие переглядывались – потому что мастер-сержант, на контрасте, сейчас происходящего не объяснял. Я же знал обо всем этом просто потому, что отбор уже однажды проходил.

– Первая и вторая шеренги, напра-во! Первая и вторая шеренги, шагом… марш!

Выстроившиеся впереди меня шеренги нестройно двинулись вперед, к виднеющимися впереди белым пикам гор.

– Третья и четвертая шеренги напра-во! Третья и четвертая шеренги, шагом… марш!

Ну, пошли что ли – подумал я про себя, поводя плечами и поправляя широкие лямки ранца. Кое-кто из рекрутов, уходя, оглядывался на выброшенную и оставленную прямо в чистом поле на земле амуницию.

Дженнифер, как назло, шагала через трех человек впереди меня, и я постоянно смотрел на ее стянутые в хвост волосы и видимую изящную шею. Вспоминая Джессику, и наше несостоявшееся семейное счастье.

Первые полчаса мы шли по равнине. Усталости особой не было, все же каждый из присутствующих – владеющий индигет, прошедший курс трансмутаций и не манкирующий физическими нагрузками в ходе… или манкирующий? Что-то мне не очень нравился худой светловолосый римлянин справа, который понемногу начинал утомленно бормотать себе под нос о том, как он рад оказаться в такой прекрасной компании с таким тяжелым грузом за спиной.

Постепенно дорога начала подниматься вверх – и натоптанная бесчисленными шагами новобранцев грунтовка превратилась в каменную тропу. Теперь оказался понятен смысл колонны по двое – более широкая бы в этих местах не прошла.

С периодически скрежещущим под подошвами щебнем – следами недавних обвалов, мы поднимались все выше и выше. Римлянин рядом со мной уже начинал откровенно похрипывать, сипло выдыхать, и периодически сплевывать густую тягучую слюну. Один раз плевок не разогнался до должной скорости, прилетев ему на подбородок – вызвав ругательный шепот и попытки очистить лицо и воротник.

Несмотря на возню и громкие бормотания соседа я на него даже не смотрел. Кажется, что с такой подготовкой в Корпусе делать ему нечего. Долго он скорее всего не протянет, значит, смысла запоминать особого нет. Не смотрел я на него тем более и потому, что впал в близкое к бессознательному состояние. Словно перейдя в спящий режим, в котором тратил минимум сил.

Ориентир: ранец впереди идущего. Задача: делая шаг за шагом, переставлять ноги в ритме, позволяющим сохранять одинаковое расстояние от кончика моего носа до прикрепленного на ранце впередиидущего шлема. Спать на ходу, как раньше умел, у меня пока не получалось, но силы экономить – вполне.

Горная тропа между тем поднималась все выше, уклон периодически становился круче. Несколько раз мы пересекали бурные ручьи, переходя броды по двое, поддерживая друг друга. Благодаря этому я рассмотрел соседа-римлянина – худощавый паренек с серо-стальными глазами элементаля. Причем лицо совсем незнакомое – в нем не угадывались черты ни одной из фамилий индигетов; неужто гильдеец или даже гражданин? Вопрос как промелькнул, так и исчез, вновь заглушенный состоянием, близкому к сну на ходу.

Вскоре мы поднялись еще выше, и кое-кто не сдержал удивленных возгласов. Потому что здесь уже лежал снег. Вообще, как я знал по истории, для терранской Европы (части света на покинутой терранами Земле, а не нашей Европы, спутника Юпитера) – снег был явлением частым и неудивительным. Потому что ось наклона планеты Земля находилась под углом, и времена года там менялись часто и с постоянной периодичностью. Менялись так, что летом в одном и том же месте было тепло, а зимой – холодно.

Юпитер же обращен к солнцу без наклона по оси, и природных признаков смены года тут нет – здесь постоянно тепло. «Постоянный средиземноморский климат», как говорят научные трактаты сравнения климатов Терры и Юпитера. Настоящий снег на Юпитере можно встретить только на высокогорье. И сейчас некоторые рекруты даже ему радовались, увидев впервые. Идиоты малолетние, было бы чему радоваться – не удержал я комментарий от старого себя, однажды прошедшего отбор.

К концу шестичасового марша я устал. Несмотря на готовность моего нового тела, несмотря на двухмесячную подготовку, подъем по горной тропе, нагруженному словно мулу – нелегкое занятие. И совершенно понятными мне были вздохи облегчения забирающихся на каменную площадку кандидатов в спартанцы.

Также понятным мне были и удивленно-разочарованные вздохи – потому что с каменного уступа было прекрасно видно, что к причальной площадке снизу ведет удобный и широкий серпантин.

– Проходим и встаем на белые круги с вашим именем, – громко произнес встречающий нас мастер-сержант в бело-серо-черной полевой форме спартанцев.

Гнущиеся под тяжестью ранцев кандидаты побрели в центр площадки, расходясь по белым кругам.

– Расстегиваем сначала систему крепления поддержки на груди, после на поясе. Освобождаем левую руку, и наклонившись вперед, ставим ранец перед собой. Выполнять! – произнес мастер-сержант.

Ранцы ударили в камень площадки практически одновременно.

Несколько минут мы – в полной тишине, просто стояли и ждали. Ничего не происходило, и я видел, как некоторые в строю начинают волноваться. Это было заметно по едва видным движениям, попыткам оглянуться. Буквально через пару минут молчаливого ожидания под общий, но едва слышный вздох удивления, из-за скального утеса за спиной мастер-сержанта выплыл массивный аэростат. Длинный и широкий, комфортабельный воздушный корабль с открытой верхней палубой.

«Гордость Клавдия».

Комфортабельный, люксовый, вызывающе роскошный дирижабль – доставшийся Корпусу еще двести, вернее уже триста лет назад, как шутка одного из императоров. Шутка императора, как нетрудно догадаться, по имени Клавдий. Который таким образом решил пошутить над своим племянником Леонидом, тогдашним командиром Корпуса: Клавдий решил проверить на прочность знаменитую спартанскую выдержку, проверить иммунитет тяги к роскоши командиров Корпуса.

Проверил: Корпус вот уже три сотни лет пользовался аэростатом, стоимость которого обошлась Империи в полтора миллиона золотых дукатов. Четыре палубы, семь разных спа-зон, королевские номера, зеленые сады на верхней палубе и обогревающий их тепловой конус… Это было одно из самых роскошных судов Империи даже сейчас. Причем, волею Клавдия, состоявшее на балансе бюджета Рима, а не Корпуса.

Вот только использовался «Гордость Клавдия» здесь, на задворках Запада, в малонаселенных предгорьях. И в основном только для того, чтобы катать рекрутов и новобранцев Корпуса туда и обратно от пристани в цитадель Мессена. В цитадель, где находились тренировочные лагеря Корпуса, причем не только офицерские.