Андрей Шопперт - Вовка-центровой - 2 [СИ]

Ух, ты! Мать моя женщина! А это чего? Это же золотые часы «Победа» у будущего сидельца на руке. Отберут менты или зеки. Да, сто процентов, менты. Динамовцы. Ох, не хотелось мародёрствовать. Ох, заставили. Вот чего он к женщине с ножом лез именно в это время? Нужны ведь часы, а то опоздает на тренировку или на игру. С кем там «Динамо» будет играть? Какие самые важные матчи? Там ведь, то ли в прошлом году, то ли в этом чехи заявятся со странным названием. Вот, опоздает на игру с чехами. Международный скандал. Аполлонов его убьёт. Придётся взять, на ту стипендию, что ему генерал-полковник пообещал, золотые часы не купишь. Это ведь рублей сто. В валенок их.

Всё, главное – вовремя остановиться.

Вовремя, оказывается, Начальник поезда через вагон от их. Потом узнал, при составлении протокола.

– Что тут происходит? Ты его вырубил? – Твою ж дивизию, мужик был не меньше ростом, чем старший Фомин, да и в плечах, если и уступал, то самую малость. В тамбуре сразу стало тесно.

– Я.

– Кто такой? – Товарищ навис, над высоким Вовкой.

«А ударим-ка из главного калибра», – решил Фомин.

– Владимир Фомин, мы с генерал-полковником Аполлоновым вместе в Москву едем. Хоккеист. Динамовец, – всё, ведь, правда.

– С Аркадием Николаевичем? Динамовец? Замечательно?! – прояснилась физиономия у гренадёра.

– Надо милицию вызвать …

– Разберёмся. Вот что, товарищ хоккеист, помогите мне этого товарища связать, – в руке бугая появилась верёвка.

Конечно. Наручники даже у милиционеров ещё очень редкая вещь. Агрегат сложный в изготовлении и часто ломающийся. Замочек там очень ненадёжный. Ну, и начальник поезда ни разу не милиционер. А потому, понятно, верёвочка.

Вовка завёл обе руки, начинающего ворочаться, насильника, и помог власти связать упыря.

– Я на следующей станции сдам его. А сейчас поднимай его, и пойдём ко мне в купе.

– Товарищ начальник, – пискнула проводница, – станция через пять минут.

– Да? Ладно. Здесь подождём. Что там, Казань?

– Да, Казань. Сорок пять минут стоим.

– Хорошо, успеют протокол составить. А ты, парень, чего здесь ночью делал?

– Кхм, – не хотелось подставлять обладательницу ватных штанов. Но ведь должна быть стопроцентная отмазка. Не курит ведь, не соврёшь, что выходил подымить. Врать, вообще лучше пореже, – Проводницу искал, вышел в туалет, а там засор.

– Татьяна! Опять! – туша вылетела из тамбура, похлопала дверьми и вернулась (даже соскучиться никто не успел) с красной мордой лица, – Живо пробить. Ох, скажу я твоему отцу, что у тебя в вагоне вечно засоры. Хотя, нет, Николай Михайлович такого не заслужил. Иди, убирайся, пять минут у тебя есть. Татьяна, Татьяна …

Ушли ватные штаны. Может и не насильник? Просто руки хотел погреть?

– Товарищ Начальник поезда, а можно я оденусь, а то простыну.

– Одна нога …

Тугудым, тугудым.

Сидели, пили в своём купе чай. Не совсем купе, в том же плацкартном вагоне ехали, но как-то этот закуток ведь называется, пусть будет купе для простоты написания. Было утро. Да, даже день уже, одиннадцать часов. Только Канаш проехали. Железнодорожный узел, соединяющий столицу Чувашии Чебоксары с остальным Миром. Вовка вылетел на перрон и купил у торговок варёной картошки и пирожков с рыбой. Дорого, но денег теперь немного было. Даже чуть больше, чем немного, перед Канашем Фомин их из валенка вынул и посчитал, оказалось, что розовых новых сторублёвок там не одна, а аж семь штук, плюс другие боны, в сумме получилось без пяти рублей девятьсот. Дядька в «пальте» оказался старателем с Урала, где-то под Нижним Тагилом золото мыл. Деньги получил и решил к себе на 101 километр податься. Увидел в позе зю, подметающую проход, проводницу и взыграло ретивое. Сидел уже за изнасилование. Теперь на вторую ходку раскрутился. Вовку хотели в Казани задержать и вдумчиво показания снять. Пришлось козырнуть Аполлоновым. Не поверили и пошли начальника поезда назад выцеплять. Тот подтвердил и тут какой-то капитан упёрся. Нет и всё. Дело, мол, не чистое. А у самого лицо нечистое. Весь в следах оспы и ещё фурункул сине-жёлтый у уха. Бр-р. Не сильно хотелось с ним вдумчиво беседовать Фёдору Челенкову.

Вовка попросил Ивана Никифоровича – Начальника поезда, сообщить генералу. Упирался здоровяк здорово, боялся гнева разбуженного в неурочное время вип – пассажира, но потом махнул рукой:

– Ладно, парень, ты мне почти дочь спас. Это дочь фронтового друга. У него плохо всё со здоровьем, сердце шалит. Опекаю, вот и его и дочь, жизнь три раза он мне на фронте спасал. Если бы не ты, мог и его и Татьяны лишиться. Рискну. Разбужу генерала.

Абакумов, и Берия, и Ежов, наверное, больше бы ужаса вызвали, но генерал – полковник в полной форме, орущий на весь линейный отдел в здании железнодорожного вокзала в Казани, тоже зрелище для бывшей столицы Казанского ханства явление не ординарное.

– Ты, сучонок, у меня на Сахалин поедешь, завтра же рядовым, там будешь между медведями порядок наводить. На допросы их вызывать.

– Товарищ генерал-полковник, разрешите …

– Пошёл вон отсюда. Кругом. Шагом марш. Да, б**дь, ты и ходить не умеешь. Кто тут старший есть?

И ещё пять минут в том же духе. Потом глянул на сидевшего в изоляторе за решёткой Вовку.

– За женщину заступился. От насильника спас. Молодец. Орёл. Ты меня Владимир второй раз удивляешь. Часов в десять зайди ко мне в вагон.

Вовка добрался до своего места. Попросил, чего-то шмыгающую носом, проводницу разбудить его в девять, мол, «енерал» видеть хотят, опять угнездился под матрасом, но тут его потрясли за ногу. Оба на! Проводница.

Пропел Вовка полушёпотом.

Татьяна охнула. Татьяна присела. Татьяна схватилась за щёки.

– Боже …

– Тихо. Тихо. Это песня есть такая. Чего вы хотели?

Убрала руки от щёк и одной шлёпнула по одеяло-матрасу. Приблизительно по тому месту, где у Вовки зад выпячивался.

– Напугали женщину. У меня сын.

– Поздравляю вас. Вы что-то хотели, – ну их этих проводниц.

– Владимир. Мне всё равно не спать. Ты, если хочешь, иди в моё купе. Там и сквозняков нет и одеяло у меня толстое.

А чего? Поспать в тепле хоть до девяти часов. Пошёл. И прямо вырубило. Еле растолкала его Татьяна. За окнами сумерки ещё. Только светать начало.