Виктор Тюрин - Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия [сборник litres]

«Разозлить. Вывести из себя. Возможно, проговорится».

– По вашему лицу видно, что вы сами не прочь отомстить, да видно что-то не складывается.

При моих словах лицо поручика затвердело, а глаза потемнели от гнева.

– У вас все?!

– Вы обращались к командованию, а вам строго-настрого запретили идти в тыл германца? Я прав? – продолжал я на него давить.

Мелентьев, видно, посчитал мои слова за издевательство. Ожег бешеным взглядом, рука метнулась к кобуре, но затем медленно опустилась. Смысла в дальнейшем разговоре не было, но я не хотел, чтобы мы расстались врагами, и поэтому, как только он начал разворачиваться, чтобы уйти, я сказал:

– Удачи вам, Иван Васильевич!

Вернувшись к госпиталю, некоторое время пытался найти место, где можно будет переночевать, пока не наткнулся на санитара, который предложил мне свою койку, так как уходил в ночь дежурить. Решив вопрос с ночевкой, пошел навестить сестру, но меня к ней не пустили, сказав, что ей дали снотворное и она сейчас спит.

Рано утром, с попутной машиной, я уехал в Минск. Найдя в госпитале Христофорова, я объяснил ему ситуацию. Он согласился мне помочь, оценив свою помощь в три золотые монеты. По случайной фразе, проскочившей в нашем разговоре, мне стало понятно, что именно он наблюдал Татьяну, младшую сестру Людмилы Сергеевны.

В госпитале мне удалось узнать, что после обеда в нужном мне направлении поедет машина, которая повезет вылечившихся солдат обратно в часть. Найдя шофера, я договорился с ним о месте для нас с доктором. Так как до отъезда у меня оказалось около трех часов свободного времени, я решил их посвятить знакомству с городом, в котором был впервые. Первое, что сразу бросалось в глаза, так это отсутствие нервозности в жителях города, словно фронт не проходил в пяти часах езды от Минска. Пройдясь по улицам, вышел в центр. Проходя мимо бюста Александра II в центре Соборной площади и гостиницы «Европа», вдруг увидел большие стеклянные окна ресторана. В животе сразу заурчало. Войдя, сел за столик возле окна, огляделся. Народа было немного. Официантка приняла заказ, и в ожидании, когда принесут обед, я принялся рассматривать публику. За соседним столиком о чем-то негромко говорили средних лет мужчины, облаченные в полувоенную форму с вензелями ВЗС на чиновничьих погонах. Этих типов я порядком навидался в Петербурге.

«Земгусары. Об отчизне радеют. Конечно, в ресторане защищать отечество проще, чем на фронте. А ты сам разве не такой? Ты почему не на фронте? – и внутри меня появилось чувство неловкости. Чтобы отвлечься от него, снова принялся разглядывать посетителей ресторана. Через два столика от меня сидела пожилая пара, за ними группа о чем-то шумно спорящих офицеров. Неожиданно до меня донесся громкий выкрик одного из спорщиков:

– Пока идет война, и враг топчет нашу землю, долг каждого настоящего мужчины – защищать свою родину! Хватит заниматься выяснением, что делать и кто виноват! Пусть этим займутся политики!

Я отвернулся к окну. Когда мне принесли заказ, я быстро поел, допил минеральную воду под цветочным названием «Фиалка», а затем отправился в госпиталь. Машина уже стояла во дворе.

На этот раз до передовой мы добрались сравнительно быстро. Проводив врача к сестре, я хотел остаться, но тот резким жестом приказал мне выйти. Осмотр Наташи длился около часа. Наконец доктор вышел из женской палаты.

– Как она?!

– Плохо. У нее ярко выраженный психоз, поэтому ей нужно лечь в клинику под наблюдение опытных врачей, и чем быстрее, тем лучше. Сделаем так. Поскольку случай очень сложный, то я прямо сейчас заберу ее в Минск. Вы согласны?

– Доктор, деньги у меня есть. Скажите: сколько?

– Сергей Александрович, я не собираюсь наживаться на вашем горе, но мне придется купить довольно специфические лекарства, поэтому дайте мне еще сто рублей. Все остальное я сделаю сам.

Переезд в Минск оказался очень тяжелым. К тому же доктор, стоило ему увидеть реакцию Наташи на меня, сразу заявил, что сейчас я являюсь лишним раздражителем, после чего посоветовал мне не появляться в ближайшие два-три дня. Делать в Минске мне было нечего, и на следующий день, с попутной машиной, я отправился обратно к линии фронта. Меня все никак не оставляла мысль о новом разговоре с поручиком. Мне нужно было знать то, что знал он. Добравшись до расположения роты, я уже хотел начать расспрашивать о Мелентьеве, как вдруг увидел его самого.

– Вы опять здесь?! Я думал… – секундная растерянность исчезла, и он зло рявкнул: – Какого черта вы делаете в расположении моей роты?!

– Остыньте! Или вы сегодня не с той ноги встали, господин поручик?

– Я еще раз спрашиваю…

– Не надо меня спрашивать. Просто шел мимо и зашел поздороваться. Не более того.

После моих слов из него словно стержень выдернули, глаза потухли, плечи опустились.

– Извините.

– Ничего. Как вы?

Поручик кисло усмехнулся:

– Вы только за этим пришли?

– И за этим тоже.

Какое-то время он смотрел на меня, потом спросил:

– Как ваша сестра?

– Плохо. За внимание – спасибо.

Какое-то время мы мерили друг друга взглядами, потом Мелентьев сказал:

– Извините. Налетел на вас… Ночь не спал. Вот и сорвался.

Я видел, что его мучает желание выговориться, посоветоваться или просто поговорить, но он изо всех сил сдерживал себя, поэтому я решил слегка подтолкнуть его к откровенности:

– Буду в расположении санитарной части еще дня три. Будет желание поговорить, найдете.

– Так вы не уезжаете?

– Нет. Отвез сестру в Минск. Доктор сказал, чтобы не было рецидивов, ее нужно лечить уже прямо сейчас. Значит, неделю, а то и больше, пробуду в этих краях.

– Значит, не уезжаете… – поручик задумался на мгновение, а затем неожиданно спросил: – Где мне можно вас найти?

– Пока нигде не остановился. Так что…

– Тогда так. Связь будем держать через Люду. Как устроитесь, дайте ей знать. Хорошо?

– Договорились.

Вопрос с моим ночлегом решила сама Людмила Сергеевна, когда я к ней пришел. Как оказалось, в подвальном помещении вместе со всякой рухлядью были свалены старые матрацы. На них я провел следующую ночь. Наутро, только успел привести себя в порядок, как меня разыскал солдат.

– Ваше благородие, вас господин поручик кличет!

Столь ранний гонец дал мне понять, что у Мелентьева есть какое-то предложение ко мне, поэтому, не став терять времени, я поспешил в расположение третьей роты. Лицо у поручика было усталое и помятое, но, в отличие от вчерашнего дня, в его глазах не было лихорадочного отчаянно-злого блеска.

– Здравствуйте, Иван Васильевич.

– Здравствуйте, Сергей Александрович. У меня к вам есть предложение.

– В чем оно состоит?

– Как вы отнесетесь к тому, чтобы снова пойти на службу?