Виктор Тюрин - Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия [сборник litres]

– Вы понимаете, что говорите?! Это предательство! Нет! Я никогда не пойду на это! Никогда! – и император стал тыкать папиросой в пепельнице, стараясь погасить ее. Движения были нервные, поэтому он не только раскидал старые окурки вокруг пепельницы, но и испачкал пальцы. Несколько секунд смотрел на них, потом достал платок и стал с каким-то ожесточением их вытирать, после чего бросил платок на стол и резко встал.

– Вы свободны, поручик!

Не успел дежурный офицер передать меня лакею, чтобы тот сопроводил меня к выходу, как появился Распутин.

– Здравствуй, Сережа.

– Здравствуйте, Григорий Ефимович, – поприветствовал я царского фаворита.

– Идем со мной, – без всяких предисловий заявил Распутин. – Тебя царица-матушка видеть изволит.

Я пожал плечами.

– Идемте.

Насколько я понял из внешнего вида, комната, куда меня провели, была нечто вроде дворцовой часовенки. Алтарь, лики святых, глядящие со стен, свечи, а воздух прямо пропитан ладаном.

– Сергей Александрович, поклянитесь перед ликом нашего создателя, что все то, о чем вы говорили и писали – правда.

– Клянусь, ваше императорское величество. Все мои слова – сущая правда.

– Вы сегодня говорили с моим мужем.

– Да, ваше императорское величество.

– На нем и так лежит огромная ответственность за страну. А еще эта война! Все это вместе тяжким грузом легло на его плечи. Вы должны это понять. Ему сейчас очень трудно.

– Понимаю, ваше императорское величество.

– Я очень хочу мира с Германией и не потому, что немка. Просто мне хочется вернуть доброе и понятное мне время, видеть каждый день мужа прежним. Эти неудачи на войне, грязные слухи… Все это разъедает душу. Мы теряем искренность и любовь. Мы теряем сами себя. А впереди нас ждет… ужасная смерть. Господи, как это тяжело! – она какое-то время молчала, потом неожиданно спросила: – Скажите, Сергей Александрович, а помимо ваших страшных предсказаний что-то хорошее и светлое вам снится?

– Ваше императорское величество, к моему великому сожалению, я вижу только такие сны и поверьте мне, не получаю от этого ни малейшего удовольствия. Просыпаться в холодном поту, среди ночи с колотящимся сердцем… – помолчав, я продолжил: – Но самое отвратительное во всем этом: не только помнить ночной кошмар, но и знать, что он сбудется.

– Как это печально, – тихо произнесла императрица. – Такой сон, словно тяжело больной ребенок. Душа болит, сердце разрывается на части. Остается только надежда. А когда и она начинает таять… – не досказав, она замолчала, уйдя в себя, в свои мысли. Ее бледное лицо, казалось, потеряло последние здоровые краски.

Честно говоря, мне в свое время казалось, что если поставить царственную чету перед отвратительной картиной смерти, которая их ждет, они пойдут на все, лишь бы изменить предначертанную им судьбу, но, похоже, это было ошибкой. Они не выглядели сильными и энергичными людьми, готовыми порвать судьбе горло за жизнь своих детей, наоборот, они больше походили на уставших от жизни неудачников.

– Я поговорю с мужем. До свидания, Сергей Александрович.

Прощаясь с императрицей, я подумал: «Все, что мог, я сделал. Моя совесть чиста».

Тяжелая дубовая дверь кабинета открылась, и на пороге вытянулась фигура дежурного адъютанта.

– Ваше величество, прибыл начальник генерального штаба генерал Эрих фон Фалькенгайн.

– Пусть войдет.

Генерал переступил через порог кабинета и остановился. В руке он держал большой конверт. Когда дверь за его спиной захлопнулась, он вздернул подборок и стал рапортовать:

– Ваше величество, генерал…

Император коротко махнул рукой, останавливая официальный рапорт, после чего устало произнес:

– День был долгий и трудный, так что давай, Эрих, обойдемся без этого. Вы, мой товарищ по детским играм, можете обойтись и без официального доклада. И так почему вы здесь?

– Не волнуйтесь, ваше величество. Мой повод для визита – вот этот конверт.

Генерал сделал несколько шагов и остановился перед письменным столом хозяина кабинета.

– Конверт? Что в нем?

– Не знаю. Он был передан почему-то мне лично от барона фон Краузевица. Получен из России девять дней назад с условием, что я обязательно передам его в руки вашего величества вечером двадцать первого февраля.

Император с возрастающим любопытством еще раз оглядел конверт, который держал в руке генерал. Теперь, вблизи, он видел, что конверт не просто залит сургучом с печатями, но и прошит суровыми нитями, а также на нем стоят два штемпеля с датами.

– Я заинтригован. Что за даты стоят на нем?

– Одну дату поставила моя канцелярия, после чего конверт я положил в свой сейф, а вторая дата означает, когда конверт оказался у барона. Девятого февраля.

– Что все это значит, Эрих?! Объяснитесь!

– Не знаю, ваше величество. Барон уже много лет работает на нас, не раз проверен в деле, да и возраст у него не тот, чтобы глупо шутить. Думаю, что там важные сведения, касающиеся завтрашних событий.

– Если они важные, то почему вы их не доставили мне двенадцать дней назад?!

– Потому что в зашифрованной записке, приложенной к письму, говорилось…

– О, майн гот! Да просто вскройте конверт!

– Слушаюсь, ваше величество.

Процедура открытия конверта заняла немного времени, по выражению глаз и лица было видно, что императора переполняет любопытство. Он подался вперед, не сводя глаз с конверта.

– Вы сами будете…

– Нет. Прочтите мне.

Генерал достал из конверта два сложенных листка. На одном была надпись «Лично императору». Начальник штаба показал надпись императору и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета.

– С ним потом. Читай сначала, что написано на первом листке.

Генерал положил пустой конверт вместе со вторым листком на край стола, развернул лист бумаги и быстро пробежал по нему глазами. Затем еще раз. Потом недоуменно нахмурился.

– Что там, Эрих?! Что?! – нетерпеливо воскликнул германский император.

Генерал четко и медленно прочитал о секретной операции под Верденом, которая должна была начаться только завтра. О длительном и кровопролитном сражении, которое продлится почти девять месяцев и не даст никаких значительных результатов ни одной из сторон. О сотнях тысячах убитых, об огнеметах, газовых снарядах и штурмовых отрядах, которые применят германские войска.

– Так об этом было известно еще две недели тому назад? Я правильно понял? – при этом кайзер гневно взглянул на своего начальника генерального штаба. – Как это могло произойти?!

Император еще секунду смотрел на Эриха фон Фалькенгайна, а потом резко протянул руку и схватил сложенный листок со стола. Развернув его, он прямо впился в него глазами. Перечитав содержимое листочка несколько раз, он нахмурил брови. С минуту невидящим взором смотрел в пространство, затем очнулся, снова пробежал глазами текст и вдруг неожиданно протянул листок генералу: