Иван Булавин - Я - ваш король

Основная масса наёмников должна была прибыть весной, а уже в условном марте я объявлю сбор личного состава феодальной конницы, которая на этой войне, если боги будут милостивы, сильно поредеет. Тогда же начну дипломатические бодания с соседями. Хорошее месторождение железа мне не помешает, тем более, что специалисты-рудокопы, с которыми я успел проконсультироваться, в один голос заявили, что лучше той руды быть ничего не может, что она, хоть и требует высокой температуры плавки, но даёт сталь невиданной прочности, которая пока служит моим врагам. Будучи, по средневековым меркам, неплохо подкован в науках, я понимал, что руда там природного легирования, содержит какой-нибудь вольфрам или молибден, которые и придают стали прочность. А значит, рудники эти непременно следует отжать, тем более, что вредный сосед не платит за них дань.

Ознакомился и с работой стекольных мастеров. Первые попытки были неудачными, но в итоге, с учётом всех моих замечаний, у них вышло сделать почти полноценную подзорную трубу, приближающую раза в четыре. Я немедленно выписал им заказ на сотню таких приборов, армия растёт, в обязательном порядке понадобится артиллеристам, морякам (впрочем, флот у меня только коммерческий, так что моряки сами оплатят), всем мало-мальски значимым командирам.

При постоянных встречах, выездах, участии в учениях и просто посиделках с ближайшими сподвижниками, мой рабочий день заканчивался поздно. Так и хотелось вспомнить известную фразу Ивана Васильевича Бунши «А вы, Марфа Васильевна думаете, нам, царям, легко?» Легко не было, к тому же, я не оставлял занятия фехтованием и борьбой, а теперь добавил к ним ещё и верховую езду.

Естественно, что при такой занятости, в свои покои я приходил уже затемно, выжатый до состояния сухофрукта. Но моя молодая жена, овладевшая уже многими техниками любви, в том числе, совершенно неприличными, особенно для женщины благородного сословия, снова и снова будила во мне интерес к жизни. Надо сказать, что, помимо супружеских радостей, жена оказалась мне также хорошим другом и поддержкой в трудные минуты, а я платил ей той же монетой, был ласков и всегда о ней заботился.

Кстати, о женщинах. Госпожа Альпина, спустя месяц после моей свадьбы, явилась ко мне и заявила, что беременна. Тут же кинулась уверять, что других мужчин у неё не было, я поверил. Пусть родит бастарда, лишним не будет, найду, к чему пристроить. Поручив главную служанку дворцовому лекарю, я сказал, что ребёнка признаю.

Где-то томилась в своих покоях Эллина, что так и оставалась девственницей, да к тому же влюблённой в меня. Я встречал её дважды в библиотеке, где она старательно перечитывала старинные книги. Она ластилась ко мне и старалась заслужить внимание. Заслужит, куда её теперь деть, будет, как Альпина.

Вестью о беременности главной служанки я честно поделился с женой. Она восприняла спокойно, но сказала, что конфликты могут начаться через несколько лет, если, скажем, у неё будут рождаться только девочки, а у моих любовниц мальчики, а если это станет системой, то может породить династический кризис после моей смерти. Кому бы из своих бастардов я ни оставил трон, права его никогда не будут незыблемыми, а потому может возникнуть братоубийственная война, где верх одержит тот, кто соберёт под себя больше войск. Впрочем, проблему эту можно будет решить женитьбой наследника на законной дочери короля, вот только такое и двоюродным делать не рекомендуется, а от сводных и вовсе нормального потомства не дождаться.

Все эти проблемы изложила мне жена. Девушка в свои неполные пятнадцать лет оказалась очень умной и искушённой в дворцовых интригах, о которых читала в многочисленных томах из библиотеки герцогского замка. При отсутствии интернета и телевидения с бесконечными сериалами скучающие аристократки становились на удивление начитанными и культурными. А с женщинами всё вышло хорошо, жена, которая терпит любовницу (пусть номинальную), в перспективе и двух. Да ещё толковые советы даёт. Об этом раньше приходилось только мечтать, ради этого стоило становиться королём.

Каждую неделю за городом проводились учения, либо пехота маршировала, отрабатывая действия с пиками и алебардами, либо мушкетёры учились стрелять залпами без остановки (для экономии пороха две трети занятий были «холостыми», то есть, они отрабатывали технику заряжания и перестроений, без, собственно, стрельб), либо артиллеристы, коими руководил не по годам деятельный математический гений Гамилькар Острит (запомнил всё-таки). Последним отводилась едва ли не первостепенная роль в будущей войне, как известно, девяносто процентов средневековых войн составляли осады городов и крепостей, которые порой затягивались на годы, часто заканчиваясь провалом.

Артиллерийский парк приближался к четырём десяткам стволов, к весне перевалит за полсотни, не так много, но для устаревших (хоть об этом пока мало кто знает) стен замков должно хватить. Орудия были достаточно мощные, чтобы крушить стены, но при этом не настолько тяжёлые, чтобы нельзя было их перемещать для полевого боя. Никаких монстров типа Царь-пушки я производить не планировал, вещь полезная, вот только всю логистику портит, а скорость перемещения военных колонн даже в эти дикие времена уже была важной.

Совершенствовались и снаряды, если с ядрами всё было понятно, хотя в будущем я планировал перейти от круглых ядер к продолговатым снарядам, то картечь позволяла некоторые вольности и усовершенствования, каждое из которых непременно опробовалось на практике. Картечь заряжали в банке, пробовали связывать лентами, матерчатыми и из свинцовой фольги, помещали в дырявый мешок для более компактного полёта. Мастера спорили между собой иногда до хрипоты, а от драки их удерживало только наличие рядом королевских солдат.

Производилась и подготовка кавалерии, я издал указ о призыве рыцарей на десятидневные сборы. Понятно, не всех сразу, а поочерёдно, небольшими партиями. Требовалось оценить уровень конной подготовки, а также обучить благородных господ выполнять в бою хоть какие-то команды. Как известно, рыцарская конница знает только два вида действий: стремительная атака и паническое бегство. А мне требовалось, чтобы они умели кое-что ещё.

Попутно я узнал, что далеко не вся рыцарская конница состояла из рыцарей, то есть, людей, имеющих титул и земельные владения. В списках значились рыцари пофамильно, а к каждому была приписка, что с ним трое или четверо. Таким образом, сам рыцарь, именуемый «копьём», представлял собой отделение численностью от трёх до десяти человек, и это только тех, что были непосредственно в броне, пусть и относительно простой, с оружием и верхом на коне, а помимо этих имелось ещё некоторое количество простых слуг, что должны были седлать коней, чистить доспехи и варить кашу на привалах.