Евгений Юллем - Правь. Книга 1. Наследники рода Воронцовых

Жирная муха билась о стекло, пытаясь вырваться туда, где за окном уже все зеленело и цвело, под уже теплыми лучами майского солнышка. Я вертел в пальцах ручку, отставив написанный на листке ответ по матемагике — «Теории М-последовательностей».

Экзамен в университете проходил по-старомодному — никаких тебе гаджетов, никакой мобильной связи, и вообще никаких технологий. Вот тебе ручка, вот тебе листок, ах да! Еще и голова, если ты не забыл ее прихватить из дома, предварительно набив знаниями. Ну это конечно всегда со мной — по матемагике, как мы ее называли, у нас с Анькой выходила твердая пятерка, и что Графин Стаканыч, то есть Евграфий Степанович Гляссер прицепился? Мог бы и автомат поставить, но видимо решил действовать из принципа «все равны, но некоторые равнее», вкладывая в эти слова совсем противоположный смысл. Типа, если благородные и высокородные, то с них спрос выше, чем с разночинцев. Чтобы, значит, шепотки не пошли, что князья вон на халяву свои оценки получают.

Да нам-то что. Азбуку, которую надо было сдавать, мы уже давно изучили еще в Верви, благо там было такое, при виде чего у Стаканыча случился бы святой Кондратий. В том числе и закрытые труды по теормагии, в которых эти самые М-последовательности разносились в пух и прах, считаясь вредными для изучения в силу примитивности и ограниченности мышления. Ну так оно в принципе и было, магия для подмастерьев без ума и фантазии.

— Господин Драбицын-Воронцов, вы готовы? — Стаканыч уставился на меня стеклышками своего пенсне, под Чехова косил однозначно. В наше время коррекция зрения — пятнадцать минут на операционном столе и несколько дней отдыха, так нет, надо поприкалываться. Ну если уж не хочется лазером по глазкам, хотя бы визоры нацепил — смарт-очки со всеми нужными функциями.

Я, кряхтя, поднялся из-за стола, взяв листок и ручку. Подмигнул Аньке, сидевшей за соседним столом и тоже гоняющей балду, написав ответы убористым почерком на листке.

— Садитесь, господин студент, — кивнул мне Стаканыч на стул. — Давайте, что там у вас?

— Обратная трансформация М-последовательности с учетом взаимодействия М-факторов…

— Вижу, — Стаканыч пододвинул листок к себе, и вчитался в мой неровный почерк. — Верно, а вот промежуточных трансформаций не вижу. Опять в уме, княжич?

— Да, — уныло сказал я.

То, что для меня естественно и элементарно и делаю я это в уме на автомате, другие гоняли по таблице взаимодействий, методом численного тыка пытаясь получить желаемое. Можно, конечно, и так, но это ламерство чистой воды с секущими Бриона, в результате чего десяток полученных результатов надо еще прогнать по паразитным ветвям, отсеивая их. Ну правильно, кто не умеет работать головой — работает жопой, то есть берет усидчивостью и тратой времени. Для теоретика средней руки это нормально, но, когда на тебя несется стадо призраков или кастует свое заклинание волхв Черной Верви, ты не скажешь ему — «ой, подождите пожалуйста, сейчас я прогоню заклинание по таблице взаимодействий, выберу подходящее, и тогда колдуйте».

— Ну тогда вот вам М-последовательность, — Стаканыч начал черкать формулу на обратной стороне листка. — Преобразуете ее здесь и сейчас — получите заслуженную пятерку.

Он повернул листок мне, и я немного обомлел. Формула переноса в пространстве-времени, которая является одной из тайн Верви и выходит далеко за рамки базового курса матемагики.

— Учтите, что ответ я знаю, мне просто интересно, как это сделаете вы.

Я поднял на него взгляд, и с удивлением увидел, как подмигнул хитрый глаз за стеклом пенсне.

— А константы? — спросил я. Что-то задумал Стаканыч, ой что-то задумал.

— Ну, например, — он перевернул листок опять к себе, — вот такие.

Так, теперь надо вспоминать координаты миров Древа. Похоже, Стаканыч намылился в один из Рунных миров, а обратная последовательность позволит вернуться ему обратно в наш мир. Ну что же, вэлкам. Что ему там понадобилось?

Я сосредоточился. Подсунуть ему лажу? Не получится. Раскусит сразу же, просто применив прямое преобразование Брауна. Пусть получит обратное рабочее заклинание, а остальным займутся люди деда, выяснять куда кто намылился — их работа.

Я быстро набросал ему обратную формулу, вспоминая расчеты многомерных преобразований, с полным описанием.

— Вот, пожалуйста, Евграфий Степанович! — я повернул исписанный листок к нему.

Стаканыч вчитался в написанное мной, только что не шевеля губами. Я следил за его реакцией — на каком месте он споткнется или замешкается? Нет, тщетно — он пробежал по формулам, как по писаному, не запнувшись и не напрягшись, словно действительно уже подобное читал.

— Все верно, господин Драбицын-Воронцов, — резюмировал он. — Давайте вашу зачетку.

Стеклышки блеснули, кончик старомодной авторучки с золотым пером вывел «отл». Ну кто бы сомневался!

Я вышел из аудитории. Нет, ко мне не подбежал никто из однокурсников с вопросом «Ну, что? Сколько?» — в этом не было нужды. Лишь Витек, листавший в планшете материалы, уныло спросил:

— Пятерка?

— Ага. А ты что такой кислый? Ты вроде тоже на отлично идешь?

— Голова болит, — поморщился он. — Заснуть долго не мог.

— Мандраж, брат, дело нормальное, — я одобрительно хлопнул его по плечу. — Хочешь, с тобой постою?

— Да ладно, — скривился он.

— Мне все равно сестру ждать, — я подпер стенку коридора, чтобы не упала.

— Дополнительные задачки дает?

— Еще как, — кивнул я. — Ну ты же его знаешь — без дополнительной задачи выше «хор» не получишь, и то, если работал в семестре, Стаканыч — дотошный.

— И злопамятный, — скривился Витек.

— Но справедливый. И если на тебя глаз положил, то будь уверен, выжмет из тебя все, чтобы самому получить моральное удовлетворение.

— Одна из разновидностей научно-преподавательского онанизма, — хмыкнул он.

— Главное — чтобы не припахал диплом делать.

— Свят-свят-свят, — перекрестился Витек, и сплюнул через левое плечо. — Только не у него.

— Что так? Два года осталось учиться, вон на него Мареева как горбатится, аж с первого курса. Даже статеечки пописывает с ним в соавторстве, да по ВАКовским журналам публикуется. Тоже дополнительный бонус в аспирантуру.

— Видал я эту обсирантуру в гробу, — Витек оторвался от планшета. — Вот пускай тупенькие типа нее туда и идут.

— Ничего ты не понимаешь в колбасных очистках, — хохотнул я. — Если ничего не умеешь, что главное? Учить других. А с ее упорством и отсутствием головного мозга станет лет в сорок деканом, и начнет тут всех строить.

— Если от язвы желудка и гипертонии раньше не загнется. Не, я туда не…

Распахнулась дверь аудитории, и оттуда вылетела довольная до предела Анька.